Вот и начались долгожданные гастроли Римской оперы с "Тоской" Пуччини. 21 сентября 2002 года в Кремлевском дворце съездов был показан первый спектакль. Его ожидание подогревалось интересом к постановке Франко Дзеффирелли, а также к известным певцам Даниэле Десси и Фабио Армильято. Но, конечно, главной приманкой было объявленное участие в спектакле Руджеро Раймонди в партии барона Скарпиа.

Облом начался уже тогда, когда перед Троицкими воротами Московского Кремля образовалась огромная толпа - одновременно с "Тоской" в необъятных просторах КДС проводились состязания по латиноамериканским танцам. И нарядной публике, в праздничном настроении стекающейся к Троицким воротам, пришлось более получаса стоять в очереди, чтобы пробраться сквозь милицейские кордоны и металлодетекторы. Однако публика не сдавалась и даже в очереди продолжала предвкушать праздник: то здесь, то там звучало: "Ну, это же ИТАЛЬЯНЦЫ! Там же ГОЛОСА!"

Для создания Военного Реквиема, крупнейшего хорального произведения Бриттена, формальным поводом стало освящение нового здания собора в Ковентри, что неподалёку от Бирмингема. Произошло это сорок лет назад, и нынешнее исполнение Военного Реквиема было приурочено к сей славной годовщине: первое исполнение Реквиема состоялось 30 мая 1962 года.

Знаменитый собор в Ковентри был разрушен во время фашистской бомбардировки в 1940 году. Поразмыслив, англичане решили не восстанавливать старый собор - но, оставив руины в качестве грустного напоминания предкам и всему человечеству, выстроили рядышком новый, "модерновый". Основная идея мемориала - это reconciliation, или примирение.
Бриттену эта идея была близка с самого начала; увидев в новом храме символ Примирения, он написал для Реквиема три сольные партии: для сопрано, баритона и тенора, совершенно определённо решив для себя, что эти партии должны исполнять русская, немец и англичанин соответственно.

Восьмого сентября 227 сезон в Большом театре открылся премьерой "Турандот" Пуччини, которую поставила кавалер изящных искусств, обладательница золотых пальмовых ветвей, золотого приза и других наград из драгоценных металлов Франческа Замбелло.

Постановка в целом удачна. Стоит заметить, что Замбелло очень бережно отнеслась к певцам: их не заставляют брать си-бемоли, стоя на голове и лазая по веревочным лестницам. В то же время статичности здесь нет; просто динамика достигается не за счет беготни по сцене главных действующих лиц, а за счет активных перемещений хора и миманса, которые создают впечатление кипучей городской жизни древнего Пекина. Декорации в виде раздвигающихся ледяных пластин-кулис, маленькие балетные номера a la "Баядерка" Минкуса, выкрутасы трех министров, которые то отлавливают Калафа веревкой, то спасаются от ностальгии внутри скульптур (тоже ледяных), напоминающих гигантских целлулоидных утят и пупсов…

5 октября 2002 года в Большом зале Московской консерватории произошло знаменательное событие, доставившее немало приятных минут сидящим в зале зрителям. То был концерт известной итальянской сопрано Миреллы Френи и её супруга - не менее известного болгарского певца Николая Гяурова, а также знаменитого Большого Симфонического оркестра им. П. И. Чайковского и довольно известного дирижёра Владимира Федосеева (это тот, который из оркестра народных инструментов лет 30 назад пришёл...) 

Проведшие очень, очень много времени в ожидании зрители были вознаграждены появлением на сцене министра культуры РФ Михаила Швыдкого. Аплодисменты, которыми нетерпеливые зрители пытались ускорить появление на сцене желанных артистов, смолкли, как по мановению магического жезла (формулировка "по мановению волшебной палочки" в стенах консерватории звучит как-то мелко).

С некоторым опозданием (связанным с порой летних отпусков и столь свойственными этому времени разгильдяйством и расслабленностью), спешу представить вашим светлым очам рецензии на спектакли Цюрихской оперы: "Риголетто" (премьера) и "Отелло".

…На "Риголетто" я не хаживал уже очень давно, и этому (кроме всяких житейских обстоятельств), есть и ещё одно объяснение: эта партитура настолько динамична, настолько театральна и сильна в отношении, если так можно выразиться, драматургического "драйва", что многочисленные потуги так называемых режиссёров-"модернистов", которые изо всех сил, топчась на великой музыке, стремятся выпятить свою убогую "индивидуальность", ничего, кроме омерзения, раздражения и досады, давно уже не вызывают.

С некоторым опозданием (связанным с порой летних отпусков и столь свойственными этому времени разгильдяйством и расслабленностью), спешу представить вашим светлым очам рецензии на спектакли Цюрихской оперы: "Риголетто" (премьера) и "Отелло".

Рецензию на последнюю постановку легко было бы назвать "Звёздные войны" или как-нибудь ещё в этом роде, но, забегая вперёд, скажу, что идея мне понравилась. Не понравилось только её непоследовательное и неполное воплощение.
С первыми тактами интродукции стремительно распахивается занавес, и мы видим Яго, широко воздевшего руки и стоящего спиной к зрителю посреди, как можно догадаться, какого-то отсека некоего космического корабля. Большую часть задней стены этого отсека занимает огромный прямоугольный иллюминатор, в котором - как в каком-нибудь из недавно вышедших из моды гигантском скринсейвере, непрерывно несутся куда-то звёзды, туманности и галактики…

или о том, как эпопея Бородина превращается в кошмарную шутку.
(Пётр Каминский о "Князе Игоре" в Национальной Опере Рейна - Страсбург)

Последние оперные премьеры в Страсбурге, как тиски, выдавливают безотчётную тревогу: кажется, что постановки опер в наши дни обречены на незавидную альтернативу - либо дирижёры, помимо своего основного занятия, попутно импровизируют в роли режиссёра-постановщика, либо в дело решительно вступают священнослужители "Regie-Theater".

Альфред Кирхнер, видимо, чересчур нагляделся "Гладиатора": действие "его Игоря" разворачивается на арене цирка, который в первом и последнем актах трансформируется в Кремлёвскую (прим. перев: так в оригинале; мы её кличем Красная, конечно) площадь, заполненную бомжами и панками, вооружёнными отвратительно воющими трещотками. Что же до самого "народа", то он, распластанный вдоль Кремлёвских стен, образует громадную очередь, подобно увековеченной Ахматовой в своём Реквиеме.

ОЛЕНЕВОДЧЕСКАЯ КОРРИДА,
ИЛИ
КАК НАДО ПЕТЬ, НО НЕ НЕЛЬЗЯ СТАВИТЬ "КАРМЕН"

"Я ехала домой, душа была полна"… То есть, ехал я вовсе даже не домой, но в очаровательный город Цюрих. Душа, действительно, была полна: ожиданий, предчувствий - как-никак, премьера оперы "Кармен"! И, хотя опера эта моей горячей любовью никогда не пользовалась, слова Петра Ильича Чайковского (не путать с другим Ильичом! Чайковский - это второе "наше всё" после Пушкина) оказались пророческими: ещё в 1880 году он метко заметил, что "скоро эта опера станет одной из популярнейших в мире". М-да.

Сорокалетняя певческая карьера принесла Джоан Сазерленд титул "La Stupenda". [La Stupenda, в переводе с итальянского, означает "великолепная, изумительная"]. Она всё ещё находит это не очень удобным - по крайней мере, именно так она говорила корреспонденту Guardian Мартину Кэттли.

Джоан Сазерленд спрашивает, можем ли мы записать интервью где-нибудь в районе Лейстер Сквер. Я предлагаю Ковент Гарден. В конце концов, она пела там около сорока лет, от самого начала её карьеры в качестве контрактной певицы за 10 фунтов в неделю в 1952 году, через все её "La Stupenda" сезоны до звёздного прощания в канун Нового 1990-го года.

Однако по телефону она выражает некоторую нерешительность. "А служебный вход по-прежнему там же, где и был? - спрашивает она. А затем и вообще нечто невероятное: - Я не думаю, что хоть кто-нибудь там меня помнит теперь".

Дмитрий Хворостовский начал свою международную карьеру с больших заголовков в газетах, выиграв в 1989 году Всемирный вокальный конкурс в Кардиффе - тогда двадцатисемилетний сибиряк вошёл в группу финалистов вместе с Брином Терфелом и Моникой Груп. Сейчас же первоочередную свою задачу он видит в освоении репертуара, который он называет своей "мечтой": это большие баритоновые партии в операх Верди. В октябре 2001 года, вскоре после своего 39-го дня рождения, Хворостовский дебютировал в Америке в роли Риголетто, в причудливой постановке Франка Корсаро для Хьюстон Гранд-опера, где шут представлен исступлённым, невероятно сексуальным "итальянским Распутиным", как бы вспоминающим историю своей жизни в ретроспективе. Однако выступление Хворостовского - хорошо обдуманное, с элегантной фразировкой (по его признанию, "роль в процессе работы"), сулит хорошие предзнаменования для будущих появлений при Мантуанском дворе. Это интервью OPERA NEWS он дал в начале прогона "Риголетто", вскоре после "Дон Карлоса" и "Войны и мира" в Метрополитен.
Читателям предлагается интервью, данное Дмитрием Хворостовским американскому журналу "Opera News".