Его звали Фульмине. Это был одинокий рыцарь улиц моего родного Бассано. Не раз, еще ребенком, я встречал его на Понте-Веккьо или на дороге, ведущей в горы. Он декламировал стихи древних поэтов, в которых воспевались река и горные вершины. Летом он ночевал на скамейке в парке, прикрыв лицо шляпой и вытянув ноги, обутые в башмаки разного цвета. Из-под коротковатых штанов выглядывали его тощие лодыжки. Пиджак, всегда застегнутый на все пуговицы, был ему тесен, а шелковый шарфик a la belle epoque, скрепленный на шее английской булавкой, заменял ему рубашку. Пальцы Фульмине с нанизанными на них экзотическими колечками, которые он делал из фантиков, время от времени вращали бамбуковую трость. Шляпа с широкими, загнутыми кверху полями, украшенная перьями, утонченное лицо человека неопределенного возраста под ней - все это придавало ему отдаленное сходство с Дон Кихотом.

таинственная эпидемия угрожает "королевским инструментам" Европы 

Таинственная эпидемия "органных болезней" может заставить умолкнуть многие величайшие инструменты Европы. Поскольку органы уже давно ценятся не только в качестве музыкальных инструментов, но и носителей истории и культуры, Европейский Союз учредил специальное исследование инструментов, голоса которых ныне внезапно оказались под угрозой.

 "Органы были персональными компьютерами своего времени - наиболее сложными созданиями человеческих рук, - говорит Карл Йоган Бергштен, инженер-исследователь и органист из шведского Гётеборгского Университета. - Они соединяли столько различных дисциплин - как научных, так и из области искусства, что это само по себе делает орган центральной фигурой, без которой невозможно обойтись в общем культурном наследии Европы."

Г-н Бергштен возглавляет команду химиков, металлургов, историков музыки и других экспертов, которые получили финансовую поддержку от ЕС для комплексного исследования проблемы, из-за которой органные трубы инструментов по всей Европе стремительно коррозируют. Проблема получила название COLLAPSE - аббревиатура от "Corrosion of Lead and Lead-Tin Alloys of Organ Pipes in Europe" ("Коррозия свинцовых и свинцово-оловянных сплавов органных труб в Европе").

В один прекрасный день Фульмине исчез. Ему потребовалась срочная медицинская помощь, и его положили в больницу. Там он и умер - на прохладной и чистой больничной постели. Этого милого проказника оплакивал весь город.

Я рассказал о Фульмине лишь по одной простой причине: когда я впервые читал либретто "Джанни Скикки", мне вспомнился именно он. Его живые глаза, то, как он пленительно улыбался уголками рта, короткие и густые брови, взъерошенные длинные волосы, спадавшие на плечи, выразительные - в "драгоценных" украшениях - пальцы - все это всплыло в моей памяти, и я увидел его как живого. Благодаря ему я с поразительной легкостью постиг характер другого обаятельного плута, пришедшего к нам из средневековья - Джанни Скикки. Можно сказать, что мы оба пристально изучали портреты Франса Халса и кое-что позаимствовали оттуда для своего грима. Мы знали, что нам нужен тип тосканца-простолюдина, восприимчивого и лукавого, внешне смиренного, но весьма изворотливого.

Форцано хотелось, чтобы исполнители как можно больше играли на просцениуме, - он считал, что в этом случае публика полнее насладится и самой комедией, и костюмами артистов. Поэтому певцы у меня как бы прогуливались по сцене. Занавес поднимался при полной тишине, открывая задник (практически сцену), на котором изображена одна из улочек Флоренции 1299 года, освещенная мягким сентябрьским солнцем.

В центре сидит Бетто ди Синья... Бетто ди Синья неповоротлив, на нем грязные, стоптанные башмаки и старый крестьянский картуз. Он робок, но глаза у него живые, как у хорька. Его движения замедленны и неуклюжи. И хотя Бетто не выглядит старым, он сильно сутулится. Позднее мы увидим, как при разговоре он растопыривает пальцы, будто помогая себе подыскивать нужное слово. Рядом с ним стоит клетка с двумя цыплятами, в руках он держит корзину с яблоками и грушами, которую имеет обыкновение подносить Буозо Донати. Восемь утра. Бетто хочет выждать из приличия еще немного времени - сейчас еще рановато входить в дом. О том, что его богатый родственник серьезно болен, ему пока неизвестно.

"Перечитывая заново" - это наш новый раздел сайта. Согласитесь, почитать древние газетные публикации - рецензии, фельетоны, статьи - бывает порою не просто интересно, но даже и поучительно. А начнём мы ворошить газеты с одной статьи известного журналиста М. Кольцова… Для начала - краткая биографическая справка.

Кольцов Михаил Ефимович
(24 июня 1898 - 2 февраля 1940)
писатель, журналист

Михаил Ефимович Кольцов (Фридлянд) был знаменитым журналистом, членом-корреспондентом АН СССР. В студенческие годы он становится одним из главных авторов журнала "Путь студенчества" - по сути, его редактором.

Дзита, похожая на хищную птицу, старую и угрюмую, расположилась в лучшем в этой комнате кресле.
Согнувшись под бременем лет, она сидит, широко раскрыв круглые и недоверчивые глаза, тогда как менее именитые члены семьи подходят к ней, дабы засвидетельствовать свое почтение. Первым это делает Ринуччо: он целует ей руку. Остальные следуют его примеру, Марко и Чьеска громко причитают. Нелла и Герардино, который по-прежнему волочит за собой игрушечную тележку, подходят к ней последними и тут же отступают в сторону - им велено держаться подальше.

Бетто - может быть, единственный человек, искренне заботящийся о Старухе, - дает волю своей неподдельной печали, но присутствующие так грубо его одергивают, что он в испуге роняет корзину с фруктами, после чего уже не решается приблизиться к Дзите.

Нагота - это не то, что голизна. Нагой - не то, что голый. Разницу в смысле обоих этих, мнимо равнозначащих выражений понимает каждый, кому хоть немного ведом русский язык. Обнажать, обнажаться - значит снимать с себя или кого-нибудь или с чего-нибудь всякие покровы, раскрывать, разоблачать, показывать внутреннюю, самую важную суть. Говорят - нагая истина. Нагими можно видеть классические скульптурные фигуры в музеях, на площадях. Мало кому приходит в голову набросить юбку на такую мраморную Венеру Милосскую или предложить подштанники прекрасному юноше Аполлону Бельведерскому.
Оголять, оголяться - это другое. Тут пахнет либо предбанником, либо спальней, либо другими такими местами, где люди не склонны к широкой общественности и коллективности...

Лондонский Ковент Гарден устанавливает видеооборудование для записи всех постановок

Как 21 апреля сообщила Королевская Опера Ковент Гарден, театр устанавливает оборудование для high-tech видеозаписи, которое позволит записывать все постановки театра и впоследствии выпускать их на DVD.

Музыкальный директор Ковент Гарден Антонио Паппано сообщил, что они заключили контракт с "Sony" для установки самых последних по техническому уровню видеокамер, чтобы иметь возможность сохранять все постановки во всех деталях - точно таким же образом, как ныне оркестр записывает все свои работы на CD.

Забыв об усопшем и о необходимости сохранять на лице скорбную мину, родственники начинают поиски. Утратив всякий стыд, они судорожно перерывают все вверх дном. Завещание находит Ринуччо. Не долго думая, он пускается на шантаж: не даст ли тетя Дзита согласие в столь радостный день на его женитьбу с Лаурет-той, дочерью Джанни Скикки?

Все торопливо восклицают: "Да, да!", и Ринуччо выпускает завещание из рук. Однако он предусмотрительно посылает юного Герардино за Скикки и его дочерью.

Дзита осторожно развязывает тесемку, которой стянут свиток, и великодушным жестом передает обертку Симоне, прочитав на ней надпись: "Моим кузенам Дзите и Симоне..."

Но невмешательство - оно не означает у знаменитого певца нейтралитета или демонстративной оторванности от политической и классовой борьбы. Шаляпин сочувствует и умиляется поочередно то великим князьям, то порабощенным мужикам, то царю в его конфликте с великими князьями, то революционным рабочим.
Он ухитряется блистать своим присутствием и сочувствием в разных лагерях в один и тот же день. Девятого января 1905 года. Петербург завален трупами, залит лужами рабочей крови. Шаляпин встречает Горького.

"Он был взволнован и бледен. - Невинных людей убивают, негодяи! И хотя в этот самый вечер я пел в Дворянском собрании, одна была у меня правда с Горьким".