Концерт Френи и Гяурова в БЗК: победили Швыдкой и Федосеев...
5 октября 2002 года в Большом зале Московской консерватории произошло знаменательное событие, доставившее немало приятных минут сидящим в зале зрителям. То был концерт известной итальянской сопрано Миреллы Френи и её супруга - не менее известного болгарского певца Николая Гяурова, а также знаменитого Большого Симфонического оркестра им. П. И. Чайковского и довольно известного дирижёра Владимира Федосеева (это тот, который из оркестра народных инструментов лет 30 назад пришёл...)
Проведшие очень, очень много времени в ожидании зрители были вознаграждены появлением на сцене министра культуры РФ Михаила Швыдкого. Аплодисменты, которыми нетерпеливые зрители пытались ускорить появление на сцене желанных артистов, смолкли, как по мановению магического жезла (формулировка "по мановению волшебной палочки" в стенах консерватории звучит как-то мелко). Вместо аплодисментов послышался недовольный вой, свист, а также фразы вроде: "куда прёшь, лысый!", которыми слушатели приветствовали любимого министра. Нимало не смутившись, министр предался странному занятию: он встал, ловко балансируя, на самом краю сцены и стал подпрыгивать вверх, одновременно открывая и закрывая рот. Любопытство вытеснило недостаток симпатии к министру, и аудитория притихла. Оказалось, что министр принял микрофон, висящий над сценой и предназначенный для записи и трансляции концерта, за микрофон, призванный усилить и донести до зала божественное звучание голоса М. Швыдкого. Первый ряд партера любезно указал министру на его ошибку, и тот вдохновенно заметил: "Тогда придётся мне кричать!", после чего, наконец-то, донёс до зала информацию о том, что задержка начала концерта связана с трансляцией комментариев к концерту по каналу "Культура". Затем министр торжественно представил юбиляра (В. Федосеев - 45 лет творческой деятельности) и глубокомысленно заметил, что: "название фестиваля - "Жизнь артиста" таково, что только настоящий артист мог придумать такое название для своего фестиваля". После чего юбиляр скромно поклонился и вздел руки для запуска своего музыкального коллектива.
Первый номер программы (увертюра к опере Россини "Семирамида") определил ход всего первого отделения концерта. Выяснилось, что за долгий срок руководства г-ном Федосеевым, умение играть зарубежную музыку оркестром полностью утеряно. Исполнение этой бодрой и полной блеска итальянской музыки напоминало движение бронепоезда, оборудованного огромным паровозом, который медленно трогается с места, разгоняется, затем несётся с огромной скоростью и низвергается в пропасть по причине неисправности моста. После низвержения дирижёр, на протяжении всей увертюры изображавший спиной к зрителям иллюстрации к учебнику о заболеваниях мозга (эпилепсия, болезнь Паркинсона, пляска святого Витта и др.) повернулся лицом к публике и получил свою долю аплодисментов за несравненное владение собственным телом. А затем появился бас Гяуров.
Бас Гяуров исполнил романс Фиеско из оперы "Симон Бокканегра". Начав несколько неуверенно и сипловато, к середине арии певец освоился, и вторую часть допевал уже более уверенно, но со странными элементами неритмичности (как бывает, когда певец забывает слова или музыку, либо, когда этот певец - Борис Штоколов). Но, к сожалению, голос певца уже сильно истёрся (хотя в записях это порой слышно уже с конца 70-х годов), и самой эффектной в романсе оказалась финальная "фа-диез", спетая сильным, уверенным звуком.
После этого на сцену вышла певица Френи, исполнившая романс Адриенны из "Адриенны Лекуврер". В этом произведении певица не произвела сильного впечатления на публику, а поэтому о Френи - чуть-чуть ниже.
Героем концерта оставался пока оркестр. Исполнив вступление к опере "Травиата" итальянского композитора Джузеппе Верди, Федосеев заявил о новой, необычайно сильной трактовке этой вещи. Чистота и израненность темы души Виолетты, так невинно звучащая у многих известных маэстро, была заменена похабным выделением аккомпанирующего элемента оркестровой партии. Трёхдольное "Бум-ца-ца" пронизало всю музыку, и говорить о страданиях Виолетты было уже как-то неловко - она представала нам в каком-то ином виде…
Cпасать положение вышел Гяуров со своей коронной арией - монологом короля Филиппа. Но, благодаря виолончелисту (солисту оркестра с 1952 года), не всё вышло так гладко, как задумывалось. После нежнейшего проведения темы вступления у скрипок и завершения его на 3 буквах РРР, виолончелист так "врубил" свою тему, что несчастный бас подскочил на месте и уподобился дирижёру в увертюре "Семирамиды". Однако ему удалось взять себя в руки, и ария была исполнена на высоком уровне (если не считать тех моментов, когда певцу хотелось спеть громко, а голос ему этого уже не позволял).
Подлинным успехом вечера стало исполнение Миреллой Френи арии Катюши из "Воскресения" Альфано. Яркое, полное экспрессии, спетое прекрасно звучащим голосом произведение произвело сильное впечатление на публику и разрешило у многих вопрос, висящий с последней премьеры Большого театра: "Куда же делся настоящий финал "Турандот?". Ария, написанная в лучших пуччиниевскиих традициях, действительно произвела на зрителей лучшее впечатление за весь концерт.
В завершение первого отделения прозвучала сцена смерти Дон Кихота из одноименной оперы композитора Массне. Партию Санчо Пансы исполнял молодой бас Николай Диденко из Академии хорового искусства, которого поставили для того, чтобы выгодно оттенить голос старого баса. Ему это так хорошо удалось, что по просьбе публики (с удовольствием отметившей появление шаляпинских ноток во французском произношении Гяурова), сцену бисировали.
Второе отделение, посвященное русской музыке, открылось увертюрой-фантазией Чайковского "Ромео и Джульетта". Надежды сидящих в зале на качественное исполнение - хотя бы в музыке Чайковского - не оправдались. В целом это было лучше, чем всё предыдущее, но нюансы… В один из лирических моментов произведения, когда на фоне терцовых ходов валторн скрипки играют нежную тему любви, один из валторнистов решил, что пробил его час, и только сейчас ему выпал шанс заявить публике, что суть лирики сего места отнюдь не в теме скрипок, а в его валторновых нотах. Реакция публики была мгновенной. Общее оживление зала, тихий смех из разных углов и шёпот соседей о том, что: "не стоит ли валторнисту перестать играть с валторной и вытащить её наконец-то из того места, куда она видимо, случайно, попала" только подбодрили артиста и до конца увертюры его излияния периодически раздавались не к месту и невпопад. Ария Иоанны из оперы "Орлеанская дева" прозвучала в исполнении Френи очень умилительно. Мне кажется, если бы певице бы еще кто-нибудь объяснил, кем была Жанна Д'Арк, и в чём её заслуга перед народом Франции, исполнение могло стать даже более эффектным.
В совершеннейший шок привело публику исполнение певцом Гяуровым арии Гремина из оперы "Евгений Онегин". Мгновенно пришедшее мне в голову определение звучит так: "Капустник в театре оперетты, посвященный 15-летию исполнения Марком Рейзеном партии Гремина в 90-летнем возрасте". Непонятные паузы, сипло носовое звучание верхних нот, проблемы с нижним регистром, странная артикуляция ("Безумно я… луб!-лу! ТатьйаЯЯну"), показали певца не с лучшей стороны. Комментировать это исполнение очень трудно - так неожиданно плохо это всё прозвучало.
"Сцена письма Татьяны", исполненная Френи с огромным энтузиазмом и итальянской горячностью, умилила публику. Всем очень понравилось, как хорошо итальянская певица пытается передать страдания русской девицы. Пусть она не попала ни в одну верхнюю ноту, а регистры её голоса расползлись по трём разным углам, однако обаяние её полностью завоевало зал, и она вышла победительницей из этого испытания.
На бис были исполнены Ария Лауретты из "Джанни Скикки", "Песня пьяных" Т. Хренникова с нижним "си бемолем", а также дуэт Дон Жуана и Церлины из оперы Моцарта "Дон Жуан". Этот умилительный дуэт, в котором они, очень уставшие, тихо пели, нежно прижавшись друг к другу, останется в нашей памяти, как самый светлый момент этого исторического вечера.
© Андрей Пичугин
Проведшие очень, очень много времени в ожидании зрители были вознаграждены появлением на сцене министра культуры РФ Михаила Швыдкого. Аплодисменты, которыми нетерпеливые зрители пытались ускорить появление на сцене желанных артистов, смолкли, как по мановению магического жезла (формулировка "по мановению волшебной палочки" в стенах консерватории звучит как-то мелко). Вместо аплодисментов послышался недовольный вой, свист, а также фразы вроде: "куда прёшь, лысый!", которыми слушатели приветствовали любимого министра. Нимало не смутившись, министр предался странному занятию: он встал, ловко балансируя, на самом краю сцены и стал подпрыгивать вверх, одновременно открывая и закрывая рот. Любопытство вытеснило недостаток симпатии к министру, и аудитория притихла. Оказалось, что министр принял микрофон, висящий над сценой и предназначенный для записи и трансляции концерта, за микрофон, призванный усилить и донести до зала божественное звучание голоса М. Швыдкого. Первый ряд партера любезно указал министру на его ошибку, и тот вдохновенно заметил: "Тогда придётся мне кричать!", после чего, наконец-то, донёс до зала информацию о том, что задержка начала концерта связана с трансляцией комментариев к концерту по каналу "Культура". Затем министр торжественно представил юбиляра (В. Федосеев - 45 лет творческой деятельности) и глубокомысленно заметил, что: "название фестиваля - "Жизнь артиста" таково, что только настоящий артист мог придумать такое название для своего фестиваля". После чего юбиляр скромно поклонился и вздел руки для запуска своего музыкального коллектива.
Первый номер программы (увертюра к опере Россини "Семирамида") определил ход всего первого отделения концерта. Выяснилось, что за долгий срок руководства г-ном Федосеевым, умение играть зарубежную музыку оркестром полностью утеряно. Исполнение этой бодрой и полной блеска итальянской музыки напоминало движение бронепоезда, оборудованного огромным паровозом, который медленно трогается с места, разгоняется, затем несётся с огромной скоростью и низвергается в пропасть по причине неисправности моста. После низвержения дирижёр, на протяжении всей увертюры изображавший спиной к зрителям иллюстрации к учебнику о заболеваниях мозга (эпилепсия, болезнь Паркинсона, пляска святого Витта и др.) повернулся лицом к публике и получил свою долю аплодисментов за несравненное владение собственным телом. А затем появился бас Гяуров.
Бас Гяуров исполнил романс Фиеско из оперы "Симон Бокканегра". Начав несколько неуверенно и сипловато, к середине арии певец освоился, и вторую часть допевал уже более уверенно, но со странными элементами неритмичности (как бывает, когда певец забывает слова или музыку, либо, когда этот певец - Борис Штоколов). Но, к сожалению, голос певца уже сильно истёрся (хотя в записях это порой слышно уже с конца 70-х годов), и самой эффектной в романсе оказалась финальная "фа-диез", спетая сильным, уверенным звуком.
После этого на сцену вышла певица Френи, исполнившая романс Адриенны из "Адриенны Лекуврер". В этом произведении певица не произвела сильного впечатления на публику, а поэтому о Френи - чуть-чуть ниже.
Героем концерта оставался пока оркестр. Исполнив вступление к опере "Травиата" итальянского композитора Джузеппе Верди, Федосеев заявил о новой, необычайно сильной трактовке этой вещи. Чистота и израненность темы души Виолетты, так невинно звучащая у многих известных маэстро, была заменена похабным выделением аккомпанирующего элемента оркестровой партии. Трёхдольное "Бум-ца-ца" пронизало всю музыку, и говорить о страданиях Виолетты было уже как-то неловко - она представала нам в каком-то ином виде…
Cпасать положение вышел Гяуров со своей коронной арией - монологом короля Филиппа. Но, благодаря виолончелисту (солисту оркестра с 1952 года), не всё вышло так гладко, как задумывалось. После нежнейшего проведения темы вступления у скрипок и завершения его на 3 буквах РРР, виолончелист так "врубил" свою тему, что несчастный бас подскочил на месте и уподобился дирижёру в увертюре "Семирамиды". Однако ему удалось взять себя в руки, и ария была исполнена на высоком уровне (если не считать тех моментов, когда певцу хотелось спеть громко, а голос ему этого уже не позволял).
Подлинным успехом вечера стало исполнение Миреллой Френи арии Катюши из "Воскресения" Альфано. Яркое, полное экспрессии, спетое прекрасно звучащим голосом произведение произвело сильное впечатление на публику и разрешило у многих вопрос, висящий с последней премьеры Большого театра: "Куда же делся настоящий финал "Турандот?". Ария, написанная в лучших пуччиниевскиих традициях, действительно произвела на зрителей лучшее впечатление за весь концерт.
В завершение первого отделения прозвучала сцена смерти Дон Кихота из одноименной оперы композитора Массне. Партию Санчо Пансы исполнял молодой бас Николай Диденко из Академии хорового искусства, которого поставили для того, чтобы выгодно оттенить голос старого баса. Ему это так хорошо удалось, что по просьбе публики (с удовольствием отметившей появление шаляпинских ноток во французском произношении Гяурова), сцену бисировали.
Второе отделение, посвященное русской музыке, открылось увертюрой-фантазией Чайковского "Ромео и Джульетта". Надежды сидящих в зале на качественное исполнение - хотя бы в музыке Чайковского - не оправдались. В целом это было лучше, чем всё предыдущее, но нюансы… В один из лирических моментов произведения, когда на фоне терцовых ходов валторн скрипки играют нежную тему любви, один из валторнистов решил, что пробил его час, и только сейчас ему выпал шанс заявить публике, что суть лирики сего места отнюдь не в теме скрипок, а в его валторновых нотах. Реакция публики была мгновенной. Общее оживление зала, тихий смех из разных углов и шёпот соседей о том, что: "не стоит ли валторнисту перестать играть с валторной и вытащить её наконец-то из того места, куда она видимо, случайно, попала" только подбодрили артиста и до конца увертюры его излияния периодически раздавались не к месту и невпопад. Ария Иоанны из оперы "Орлеанская дева" прозвучала в исполнении Френи очень умилительно. Мне кажется, если бы певице бы еще кто-нибудь объяснил, кем была Жанна Д'Арк, и в чём её заслуга перед народом Франции, исполнение могло стать даже более эффектным.
В совершеннейший шок привело публику исполнение певцом Гяуровым арии Гремина из оперы "Евгений Онегин". Мгновенно пришедшее мне в голову определение звучит так: "Капустник в театре оперетты, посвященный 15-летию исполнения Марком Рейзеном партии Гремина в 90-летнем возрасте". Непонятные паузы, сипло носовое звучание верхних нот, проблемы с нижним регистром, странная артикуляция ("Безумно я… луб!-лу! ТатьйаЯЯну"), показали певца не с лучшей стороны. Комментировать это исполнение очень трудно - так неожиданно плохо это всё прозвучало.
"Сцена письма Татьяны", исполненная Френи с огромным энтузиазмом и итальянской горячностью, умилила публику. Всем очень понравилось, как хорошо итальянская певица пытается передать страдания русской девицы. Пусть она не попала ни в одну верхнюю ноту, а регистры её голоса расползлись по трём разным углам, однако обаяние её полностью завоевало зал, и она вышла победительницей из этого испытания.
На бис были исполнены Ария Лауретты из "Джанни Скикки", "Песня пьяных" Т. Хренникова с нижним "си бемолем", а также дуэт Дон Жуана и Церлины из оперы Моцарта "Дон Жуан". Этот умилительный дуэт, в котором они, очень уставшие, тихо пели, нежно прижавшись друг к другу, останется в нашей памяти, как самый светлый момент этого исторического вечера.
© Андрей Пичугин
Публикация: 7-09-2002
Просмотров: 4268
Категория: Рецензии
Комментарии: 0