2. Возрождение.

Если уж "Стиффелио" действительно столь хорош по сравнению с "Арольдо", то соответствующий вопрос возникает сам собой: почему же театры давным-давно не вернулись к оригинальной версии оперы? Прежде всего потому, что сам Верди, определенно решившись переделать свой опус в "Арольдо", по своему обыкновению, вставил страницы с переработанной музыкой в оригинальную рукопись, выкинув или разорвав в клочья все то, что счел к тому моменту уже ненужным. Существовавшие издания музыки "Стиффелио" не были полными, включая в себя, в основном, отдельные арии и реже - ансамбли. Войны и нередкие в прошлом пожары в оперных театрах заставляли предположить, что оригинальный нотный текст оперы утерян навсегда.

Однако в конце 60-х годов нынешнего века в библиотеке Неаполитанской консерватории были обнаружены две рукописные копии партитуры: одна - "Стиффелио" и другая - "Гульельмо Веллингроде". Изобиловавшие ошибками, неточностями и несуразными моментами - по всей видимости, благодаря "радению" неизвестных переписчиков - они, тем не менее, уже давали возможность некоего цельного представления.

Дверь открыла мама. Лешка заметил, что она будто меньше ростом стала, как усохла - cовсем седая... - "Сынок!..." - и к нему на грудь, едва доставая головой до небритого подбородка... И вспомнилось, как - давно-давно! - мама брала его с собой на работу, а он семенил за ней, едва поспевая своими маленькими ножками, по такому интересному-волшебному-огромному миру мокрого асфальта, яркого солнца, блестящих машин и больших, куда-то спешащих ног - и все канючил: "Ма-ма! Я не могу так быстро!..."

А в коридор уже выбежала Наташка: хотела что-то сказать, да так и застыла с поднесенными к лицу руками: замерла у зеркала, спиной прислонилась, и лишь смотрит своими огромными глазами, не проронив ни слова... - "Сынок!... Господи!.. Вернулся!.." - мать заплакала... - "Ну, ладно, мам; чего ты!.." - он ее неуклюже как-то обнял, а у самого тоже - ком в горле... Бутылку на стол: - "погоди, тут же у нас в морозилке есть," - мама!.. - "Все берегла... Да дай хоть на стол чего собрать!..."

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Наше рыночное книгопечатание время от времени угощает нас неожиданными улыбками. О чём я говорю?.. Одну минутку терпения.

В лавине так называемой коммерческой книгопродукции подчас можно встретить престранные диковинки. Вот, такова, например, свежая книга профессора Арк. Новского "Новое воспитание в свете точных наук". Я сейчас не стану говорить о книге в целом. Она слишком свежа и слишком нова для желтоватой газетной страницы. Но и вовсе замолчать о ней, простите, не смогу. В одной из глав этой книги мы находим слишком важные для нас выводы, специально посвящённые музыкальному воспитанию.

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

На первый взгляд вроде бы сразу же напрашивается самый что ни на есть самоочевидный ответ, что-мол: НЕТ, конечно, нельзя. Однако давайте не будем так сильно торопиться с ответом и сначала прочитаем по порядку всю эту более чем сомнительную статью.

В конце прошлой недели печально известный журнал "Отеческие записки" имел неосторожность опубликовать жирный и грязный пасквиль в мой адрес. Причём автор этого пасквиля по старой доброй традиции даже не нашёл в себе смелости обнаружить свою персону и поэтому подписался весьма невнятными инициалами П.Р., которые к тому же не соответствуют действительности! Что ж, господа, совсем неплохо для молодого начинающего пасквилянта!

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Господа! Прошлую свою речь в сенате я закончил словами: "Так что, господа, ещё не всё потеряно!"

Сегодня я хотел бы с тех же слов начать свою новую тронную речь: "Ну что, любезные господа, ещё не всё потеряно, не правда ли?"

А теперь - не довольно ли слов? Пора переходить к делу.

Итак, достаточно ли хорошо вы сегодня понимаете, кто такие эти таинственные "композиторы" и почему их называют таким длинным и странным словом? Уверены ли вы, что сможете не моргнув глазом отличить первого встречного композитора от человека?

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Господа, подождите – не вешайте, пожалуйста, трубку. Я не хуже вас знаю, что это позор. «Я – композитор» - это я не про себя. Так называется маленькая заметка в газете. А я – не композитор. Я – каноник. Каноник Ханин. Вы хорошо меня поняли? Я очень на вас рассчитываю.

Впрочем, не нужно расстраиваться: французский композитор Артюр Онеггер (вроде нашего Шостаковича) назвал так свою книгу: «Я – композитор», и серьёзно полагал, что это звучит гордо. Правда, умер он в полном и мрачном унынии. А другой французский композитор, Эрик Сати (вроде нашего Скрябина), всегда стеснялся, что он композитор, и говорил всем, что он работает фонометрографом, а живёт в шкафу. И умер он со светлой улыбкой на лице.

Hа прошлой неделе в Лондоне прошла премьера оперы Альфреда Шнитке "Жизнь с идиотом".
Впрочем, применительно к новой постановке Английской Национальной Оперы в театре "Колизеум" слово "прошла" будет слишком уж торжественным. Премьера, скорее, "проползла", со скрипом "протащилась"... но, тем не менее, не "провалилась".

Началось с того, что... ничего не началось. Лишь через двадцать минут после того, как премьерная публика, томясь нетерпением, до отказа наполнила зал, ее ("дико извиняясь", разумеется) попросили... "погулять еще часок" - к нужному часу декорации были не смонтированы. Но интерес к опере был велик; никто не раходился. Лишь утром следующего дня, благодаря дотошному журналисту "Таймс" Доминику Кеннеди, все узнали, что у грузовика, транспортировавшего декорации, сначала спустило колесо, а затем "выгнало" все масло из автоматической трансмиссии... Многострадальный российский зритель, может быть, и "проглотил" бы все это, всхлипывая от сочуствия к шоферу и театру)- но для пунктуальных англичан подобные вещи не могут служить оправданием; в воздухе возникла пряная атмосфера скандала....

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Но это, разумеется, если кому-то хочется. А если не хочется, то можно дальше не читать.Неужели вы думаете, что я стану заставлять вас читать эту статью?

Впрочем, если вам написать великую музыку не хочется, а прочитать эту статью хочется, то прочитать всё-таки можно. Ну вот, это я уже сказал, чего теперь дальше…

Конечно, если быть честным, то придётся сказать вам ещё кое-что. А дело в том, что в заголовке я немножко слукавил, чтобы вас всех чрезвычайно заинтересовать, поскольку эта статья откровенно слабая и совсем неинтересная, и в противном случае вы её и читать-то не стали бы. А теперь уже читаете, а бросить лень. И, разумеется, я не стану вам здесь рассказывать, как пишется великая музыка. Пусть это останется моей маленькой тайной, которую я непременно прихвачу с собой на тот свет.

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Последнюю неделю все газеты только о том и твердят, что я-де являюсь сторонником насильственного музыкального воспитания девочек. Какой скандал! Можно подумать, что в нашей огромной стране больше уже нету никаких важных событий и ни одного значительного человека, кроме меня, чтобы бесконечное количество раз обмусоливать мою персону. Сколько можно, господа? – спрашиваю я вас, но ответа, как всегда, нет.

Кажется, что все уже высказались на тему, как и почему я мыслю себе насильственное воспитание. Все, кроме разве что, меня самого. И вот я сегодня последую всеобщему примеру. Я сейчас тоже, как и все, начну говорить на тему, как Ханин видит себе музыкальное воспитание девочек.