Чернушенко, закончивший, как и большинство "хоровиков", два факультета, испытывал неодолимую потребность в дирижировании симфоническим оркестром. Но ему это удается куда хуже, нежели дирижирование смешанным хором. После окончания консерватории он недолго, без особого успеха, работает в Малом оперном, затем становится дирижером и руководителем Капеллы. И дирижировать симфоническим оркестром ему удаётся только тогда, когда это предписано партитурой исполняемого хорового опуса. Без хора Капеллы его как-то не особенно жаждут оба оркестра Филармонии. Став ректором, Чернушенко трансформирует учебный и исполнительский процесс таким образом, чтобы удовлетворить свой дирижерский аппетит. Оркестр Оперной студии он разделяет на два: на учебный оркестр, обслуживающий студентов-симфонистов, и оркестр учебного театра, играющий только спектакли Студии. Причем не увеличивая фонды и количество музыкантов, а меняя лишь характер работы. В это время многие опытные музыканты оркестра Студии переходят на освободившиеся места в оркестрах Филармонии и Мариинского театра. А в Консерватории их заменяют малоопытные оркестранты, в основном, из числа студентов. Таким образом, из одного первоклассного оркестра получается два плохих. Сам же ректор становится руководителем Оперной студии, которой он придает статус театра.

Такими же рабами становятся и музыканты "оркестра Капеллы". Коллектив вместе с молодым руководителем, а иногда и с двумя, начинает регулярно выезжать за рубеж на весьма выгодных для западных менеджеров условиях. Никому не известны реальные суммы гастрольных контрактов, но ребята получают минимальные суточные, а иногда только "кормежку". Зато начальство приобретает престижные машины и приватизирует часть соседних с Капеллой кафе.

Однако в начале 90-х в стране пошла мода на демократические выборы руководства. Чаша сия не минула и Alma Mater. На состоявшихся бурных выборах победу с минимальным перевесом вдруг одерживает проректор по учебной работе Успенский. Противники ректора торжествуют. Но недолго: из министерства Культуры приходит бумага, дезавуирующая прошедшие выборы, "демократия" посрамлена, все остается по-старому и надолго.

Встречи, страсти и планы великого баритона. Снова в роли Набукко.

"В этом году, за единственным исключением, буду петь только оперы Верди".

"Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры". Лео Нуччи цитирует Шекспира и себя. Правда, он сам никогда не играл маленьких ролей, но всегда был великим артистом, как на сцене, так и в жизни. Случившийся два года назад инфаркт остановил его ненадолго, но не лишил сил и не заставил лихорадочно нагонять упущенное. Он дал ему сознание, что смерть бывает только один раз.

В преддверии 59-го дня рождения в апреле "величайший из живущих вердиевских баритонов" дал сам себе любопытное обещание: в год столетия смерти Верди петь только Верди. Он начал заранее, с оперы "Трубадур" на открытии сезона Ла Скала - "мой первый Сант-Амброджио и предшествующие предложения не убедили меня полностью" - и великолепно исполнил партию графа ди Луна.

Возрождение Оперного театра и новые музыкальные перспективы

Новогодний оперный гала-концерт - едва ли новая идея, но для Сиднея она имеет свои плюсы. Оперный театр, расположенный на мысу посреди залива, позволяет насладиться видом полночного новогоднего фейерверка во всей красе. Насытившись ариями и осушив немало бутылок шампанского, спонсоры театра собираются в северном фойе со сплошь стеклянными стенами, и восторгаются великолепными вспышками в небе вокруг них.

Сидней, с его идиллическим климатом и искрящимися пеной пляжами, всегда был городом для развлечений на открытом воздухе. Что происходит вне Сиднейской оперы всегда было важнее чем то, что происходит в её стенах - и это началось ещё в 1966 году, когда правление штата Новый Южный Уэльс уволило Йорна Уцтона - голландского архитектора, благодаря кому мы и видим сегодня изогнутые раковины Оперного театра. Уволило прежде, чем начались работы по внутренней отделке и оборудованию здания.

В связи со слухами, роившимися насчёт снятия Симоны Янг с должности Музыкального директора Оперы Австралии, компания опубликовала "официальное заявление для ясности" ("Statement of clarification"), где говорится, в частности, что решение совета директоров "было единодушным", - сообщает мельнбурнская газета "The Age".

В заявлении подтверждается, что г-жа Янг будет работать с компанией, согласно контракту, до конца 2003 года.
Председатель совета директоров сообщила прессе, что вопрос об увольнении Симоны Янг уже обсуждался на протяжении нескольких месяцев. Окончательное же решение было принято после планов г-жи Янг на 2004 год, которые - по слухам - побили бы все рекорды финансового дефицита компании.

Когда Валерий Гергиев в прошлом месяце дирижировал "Отелло" Верди в Метрополитен Опера, реакция критиков была растерянной и, в подавляющем большинстве, негативной. Подобный приём стал чем-то вроде неожиданного разворота, поскольку именно в "Отелло" состоялся восторженно встреченный критикой дебют этого дирижёра в Мет в 1994 году.
Его репутация бежала впереди него; "спаситель" Киров-Оперы в Санкт-Петербурге, где он был назначен главным дирижёром в 1988 году в возрасте тридцати пяти лет. На подиуме во время своего дебюта Метрополитен, худой и подвижный, с неряшливой бородой и растрёпанными волосами - густыми, но окружающими небольшую, как у монаха, лысину - он выглядел, как некий сосланный в изгнание принц из Осетии, что на Кавказе - там он воспитывался и рос.

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Когда говорят о лёгкой и тяжёлой музыке, обычно принято делать осведомлённый вид, что-мол и без пояснений понятно, что это такое и зачем сделано. Однако, такие серьёзные вопросы требуют теоретической определённости и полной конкретности. Их нельзя решать втихомолку или просто по умолчанию, и особенно это неуместно, когда речь идёт о такой шумной штуке, как музыка.

- А что такое, в сущности говоря, музыка? Да, известно, что музыка - это звук, чистое колыхание воздуха, или другой окружающей среды, а также ушей и внутренних органов всех тех, кто неосторожно подошёл слишком близко к источнику звука и стал вследствие этого называться "слушателем". Однако, возможно ли с чистой совестью говорить о тяжести или лёгкости простейших колыханий воздуха? Отвечаю. Ряд физических опытов и контрольных измерений, произведённых на Сенном и Мальцевском рынке, позволяют здесь во весь голос заявить, что да.

(отрывки)

На следующий день после концерта или в тот же вечер сижу перед чистым листом бумаги. Ты слышал, теперь — суди. Как же за это приняться? Невидимый хор предшественников нашептывает советы.

«Говори о вещах то, чем они являются на самом деле»,— рекомендует Дидро. Мысль превосходная — осуществить же ее гораздо труднее. Так и должно быть. Мой учтивый собрат Эдмон Пайдлетон, критик, органист, дирижер, с присущим ему остроумием, резюмируя равные требования, набросал портрет критика «без страха и упрека». Вот он: «Музыкальный критик — это законченный артист, в совершенстве владеющий фортепиано, каким-либо струнным и духовым инструментом, а также ударными. Он глубокий знаток композиции и искусства дирижирования оркестром и хором, ибо постиг все это на практике. Музыковедение, история, психология, педагогика и, конечно, широкая общая культура неотделимы от него.

Последнее время мне часто вспоминается один из фельетонов Ильи Ильфа (может быть, написанный и в содружестве с Петровым – не упомню, грешным делом)… Там повествуется о том, как, будучи в опере, автор познакомился с соседом по партеру – необычайно умным и эрудированным старичком-меломаном, рассказавшим автору немало интересного как об опере вообще, так и о «Кармен», шедшей этим вечером, в частности. Старикан вполне очевидно наслаждался музыкой, смаковал каждую ноту – но вдруг, уже в самом финале, начал, немилосердно оттаптывая ноги соседям, неистово и злобно продираться к выходу. «Куда же вы»? – озадаченно спросил старика автор. – «Да я всё знаю, что дальше будет! – злобно огрызнулся тот. – Сейчас Хозе споёт: “арестуйте меня, перед вами – её убийца”, а потом за калошами в гардеробе не достоишься»!.. 

Итак, свершилось… «Родной мой, зачем тебе эта уродина? Я всё равно буду ждать тебя!» – исступлённо выплёскивается поклонница на страницах веб-сайта, посвящённого нашему герою. «Я люблю тебя по-прежнему, но дай вам Бог любви и
Милый такой... Вишенку кушает...

счастья!» – с не меньшей болью, но куда более великодушно сообщает
Милый такой... Вишенку кушает...
другая. Обожательницы реагируют по-разному, но факт
остаётся фактом: в прошлую субботу, 27 января, самый «попсовый» из всех академических певцов (или, если угодно, самый «классический» из всей «попсы»), молодой любимец публики Николай Басков сочетался законным браком с восемнадцатилетней Светланой – дочерью своего продюсера Бориса Шпигеля.