Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Господа! Прошлую свою речь в сенате я закончил словами: "Так что, господа, ещё не всё потеряно!"

Сегодня я хотел бы с тех же слов начать свою новую тронную речь: "Ну что, любезные господа, ещё не всё потеряно, не правда ли?"

А теперь - не довольно ли слов? Пора переходить к делу.

Итак, достаточно ли хорошо вы сегодня понимаете, кто такие эти таинственные "композиторы" и почему их называют таким длинным и странным словом? Уверены ли вы, что сможете не моргнув глазом отличить первого встречного композитора от человека?

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Господа, подождите – не вешайте, пожалуйста, трубку. Я не хуже вас знаю, что это позор. «Я – композитор» - это я не про себя. Так называется маленькая заметка в газете. А я – не композитор. Я – каноник. Каноник Ханин. Вы хорошо меня поняли? Я очень на вас рассчитываю.

Впрочем, не нужно расстраиваться: французский композитор Артюр Онеггер (вроде нашего Шостаковича) назвал так свою книгу: «Я – композитор», и серьёзно полагал, что это звучит гордо. Правда, умер он в полном и мрачном унынии. А другой французский композитор, Эрик Сати (вроде нашего Скрябина), всегда стеснялся, что он композитор, и говорил всем, что он работает фонометрографом, а живёт в шкафу. И умер он со светлой улыбкой на лице.

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Но это, разумеется, если кому-то хочется. А если не хочется, то можно дальше не читать.Неужели вы думаете, что я стану заставлять вас читать эту статью?

Впрочем, если вам написать великую музыку не хочется, а прочитать эту статью хочется, то прочитать всё-таки можно. Ну вот, это я уже сказал, чего теперь дальше…

Конечно, если быть честным, то придётся сказать вам ещё кое-что. А дело в том, что в заголовке я немножко слукавил, чтобы вас всех чрезвычайно заинтересовать, поскольку эта статья откровенно слабая и совсем неинтересная, и в противном случае вы её и читать-то не стали бы. А теперь уже читаете, а бросить лень. И, разумеется, я не стану вам здесь рассказывать, как пишется великая музыка. Пусть это останется моей маленькой тайной, которую я непременно прихвачу с собой на тот свет.

Из цикла "Тусклые беседы" (Ювенильная тетрадь)

Последнюю неделю все газеты только о том и твердят, что я-де являюсь сторонником насильственного музыкального воспитания девочек. Какой скандал! Можно подумать, что в нашей огромной стране больше уже нету никаких важных событий и ни одного значительного человека, кроме меня, чтобы бесконечное количество раз обмусоливать мою персону. Сколько можно, господа? – спрашиваю я вас, но ответа, как всегда, нет.

Кажется, что все уже высказались на тему, как и почему я мыслю себе насильственное воспитание. Все, кроме разве что, меня самого. И вот я сегодня последую всеобщему примеру. Я сейчас тоже, как и все, начну говорить на тему, как Ханин видит себе музыкальное воспитание девочек.