Ливайн падает и отменяет концерты

Музыкальный директор Бостонского симфонического оркестра Джеймс Ливайн отменил концерт второго марта в связи с тем, что получил лёгкие телесные повреждения, упав на предыдущем концерте.

Газета "Boston Globe" сообщила, что покидая подиум после очередного концерта, Джимии Ливайн споткнулся и упал.
"В полнейшем молчании, исполненном ужаса, он поднялся - и, когда овации с облечением и новой силой возобновились, Ливайн даже станцевал некое подобие жиги", - написал критик Ричард Дайер. - "Он вышел на поклоны ещё и ещё раз, нарочито-небрежно сдувая с себя пылинки, чтобы показать, что он в полном порядке".

Прошло некоторое время, и я уже думал, что Тосканини изменил свои намерения относительно оперы, как вдруг однажды во время репетиции в «Метрополитен» мне позвонил Вальтер и сказал, что маэстро ждет меня в Эн-Би-Си в 13 часов, он хочет срочно поговорить со мной. Услышать имя Тосканини значило для меня тут же разволноваться.

В тот день я репетировал e Фрицем Райниером, и он разрешил мне уйти на полчаса раньше. Я не хотел опаздывать, зная, как всегда точен маэстро.

Читатель, который никогда ее бывал в Нью-Йорке, не может себе представить, что там за движение в часы пик. Помню, такси мне найти не удалось, и я, проглотив наспех бутерброд с кофе, отправился пешком. Поднялся на восьмой этаж Эн-Би-Си и, запыхавшись, вошел в кабинет маэстро. Поздоровался. И он без долгих разговоров сразу приступил к делу.

На следующий день я отправился к Данизе. Он внимательно послушал мое исполнение. Когда я закончил петь, он сказал:
– Видишь ли, Вальденго. Тосканини прав. Это не та Аида, которая ему нужна.

И Данизе, добрый и великодушный человек, в течение нескольких дней прошел со мной всю партию, заставив сделать то, что, по его мнению, должно было устроить маэстро.

Прошла неделя. Я совсем успокоился и не сомневался, что Тосканини больше не вспомнит обо мне, как вдруг раздался телефонный звонок: Вальтер сообщил, что маэстро ждет меня завтра, чтобы пройти со мной Аиду.

Кто не знал хорошо Тосканини, не сможет представить себе все величие души и бесконечную доброту этого человека, столь непримиримо сурового в искусстве и столь человечного в жизни. Конечно, когда он дирижировал, он знать никого не хотел и воздавал, порой грубо и резко, кесарю кесарево, но едва репетиция заканчивалась, даже если она проходила бурно, он снова становился таким же, как прежде, без неприязни к кому бы то ни было, всегда готовый прийти на помощь и расположенный к каждому, кто заслуживал доброго отношения.

Один музыкант, который ездил с тосканиниевским оркестром в турне, рассказывал, как однажды обнаружил, что у его инструмента сломан клапан. Что делать? Было воскресенье, и все магазины музыкальных инструментов были закрыты. Оставалось одно – пойти к Тосканини и сказать ему, что играть не на чем. Так он и поступил. Маэстро еще раз переспросил, какой именно клапан испорчен – это было низкое си-бемоль, – задумался на какое-то время и потом сказал музыканту:
– Иди, разбойник, и ни о чем не беспокойся. У тебя в партии нет ни одного си-бемоль за весь вечер, так что сможешь играть. Однако ты сам должен был сообразить это!

Каждый год та или иная крупная американская фирма дарила маэстро роскошный автомобиль, и он говорил мне:
– Видишь ли, дорогой, раньше машины были со ступенькой, и ты мог садиться, не ударяясь головой, даже в шляпе, а теперь уже так нельзя – все портится из-за этого модернизма!

Нередко после репетиции в Эн Би-Си маэстро приглашал меня в свою машину и подвозил в отель «Ансония», где я жил тогда. Пока мы ехали, он давал мне последние указания и советы и расспрашивал о репетициях в «Метрополитен». Я в шутку называл отель «Ансония» отелем «Инсонния» (по итальянски – бессонница), потому что в нем жило много певцов и их голоса нередко мешали уснуть. Маэстро смеялся, а когда мы подъезжали к отелю, он прощался со мной и говорил:
– Ну вот ты и приехал в свой отель «Бессонница»!

Геннадий Рождественский отменил концерты

Дирижёр Геннадий Рождественский отменил серию концертов с оркестром "Симфониетта" в Амстердаме, Утрехте и Франкфурте с программой из опусов Д. Шостаковича.

Как сообщает газета "Handelsblad", Геннадий Николаевич Рождественский прибыл в Амстердам 20 февраля и прямиком отправился на репетицию.
После репетиции маэстро отправился к себе в отель, где обнаружил компакт-диски в подарочном издании с записями в исполнении оркестра "Симфониетта" произведений Бетховена и Уолтона.

Маэстро всегда очень радовался, когда видел, что какой-нибудь певец или дирижер добился успеха. Когда фирма «Виктор» выпустила грамзапись "Трубадура" под управлением маэстро Ренато Челлини, туринца и моего доброго друга, он сразу же сказал мне:
– Знаешь, мой дорогой, я послушал грамзапись "Трубадура" под управлением твоего друга из Турина... да-да, сына того режиссера, который работал со мной в театре «Реджо». Это превосходный дирижер. Он записал великолепного "Трубадура". Какие нашел оркестровые краски... какие темпы... Молодец!

О маэстро Молинари-Праделли, которого слышал по радио еще в Италии, он сказал мне:
– Я слушал одного молодого дирижера, очень талантливого, и уверен, что он сделает блестящую карьеру. Некий Молинари, но у него есть еще и второе имя...

Каждую субботу в 14 часов радио транслировало какую-нибудь оперу из «Метрополитен».
Маэстро часто слушал эти передачи, и когда я приходил к нему в понедельник на репетицию, он сразу же начинал делиться своими впечатлениями. Как-то раз в опере, которая транслировалась по радио, пел и я. И едва я вошел к нему в кабинет, он сразу же набросился на меня:
– Иди-ка сюда, иди сюда и скажи мне, как вы могли, несчастные, петь с темпами этого дирижера? Ну как до него не доходит, что музыка – это совсем не его дело! Какой ужас, дорогой мой!.. Чем это кончится? Один Бог знает.
Я попытался было объяснить ему, что дело, наверное в плохой трансляции, но он, еще больше рассердившись, возразил:
– Может быть, дело и в этом, как ты пытаешься мне вкрутить, но темпы, темпы-то радио не может изменить!

От баритона Джузеппе Данизе я слышал о теноре Роберто Станьо и спросил маэстро, пел ли тот в его спектаклях и верно ли, что у него был прекрасный голос.
Маэстро улыбнулся и рассказал следующий любопытный эпизод:
– По контракту я должен был дирижировать сезон в Бергамо в театре «Доницетти». Вторая опера была Лючия ди Ламмермур с сопрано Джеммой Беллинчони и ее мужем тенором Роберто Станьо. К началу репетиции я был в зале и ждал певцов. Обе знаменитости как ни в чем не бывало явились на репетицию с опозданием на целых полчаса.

Станьо удобно расположился в кресле и, опершись на дорогую трость из черного дерева с серебряной ручкой, сказал. «Вы, если не ошибаюсь, маэстро Тосканини, о котором я слышал столько хорошего!» Я подтвердил.

"Аида" передавалась по телевидению 26 марта и 2 апреля 1949 года, и все могли не только слушать маэстро, но и видеть его на экранах телевизоров. В связи с этим хочется привести высказывание критика Томаса Шерманна из статьи, которая была опубликована в «Сант Луис Диспетч» 1 мая 1949 года:
«Увидеть Тосканини на экранах телевизоров – это было самое приятное, что только можно предложить любителям музыки. Они смогли видеть великого итальянского маэстро во время дирижирования, что раньше было привилегией лишь тех, кто присутствовал на его концертах в Эн-Би-Си. Каждый жест маэстро с математической точностью показывает, чего именно он добивается от исполнителя, а левая рука в нужный момент отбивает такт, фразу или аккорд, словно удар ножа».