ГЛАВА 5. СЛУЖИТЬ ИСКУССТВУ

Маэстро всегда очень радовался, когда видел, что какой-нибудь певец или дирижер добился успеха. Когда фирма «Виктор» выпустила грамзапись "Трубадура" под управлением маэстро Ренато Челлини, туринца и моего доброго друга, он сразу же сказал мне:
– Знаешь, мой дорогой, я послушал грамзапись "Трубадура" под управлением твоего друга из Турина... да-да, сына того режиссера, который работал со мной в театре «Реджо». Это превосходный дирижер. Он записал великолепного "Трубадура". Какие нашел оркестровые краски... какие темпы... Молодец!

О маэстро Молинари-Праделли, которого слышал по радио еще в Италии, он сказал мне:
– Я слушал одного молодого дирижера, очень талантливого, и уверен, что он сделает блестящую карьеру. Некий Молинари, но у него есть еще и второе имя...
Я подсказал:
– Праделли.
– Да, да, именно он, – сказал маэстро, – очень понравился мне своим темпераментом. Вот еще один дирижер, который хорошо знает свое дело. Ничего не скажешь, дорогой мой, дирижером надо родиться.

Тосканини умел ценить красивые голоса. Однажды я заговорил с ним о Ренате Тебальди, и он сказал:
– Голос Тебальди – райский, дорогой мой. Это один из тех голосов, которые проникают прямо в душу. Чистый, светлый, сияющий. Когда поет Тебальди, все светлеет, словно появляется солнце, и веет ароматом весны.
Под впечатлением его слов я некоторое время молчал, потом сказал:
– Мне кажется, что такой комплимент в ваших устах, маэстро, самый драгоценный подарок, какой можно сделать дорогой Ренате.

Маэстро очень переживал, когда слышал, что его непреклонность и твердость в работе расцениваются как злость, высокомерие или – еще хуже – жестокость.

– Видишь ли, – говорил он, – я строг с певцами и музыкантами, но пойми, я хочу, чтобы все они отдавали максимум возможного, потому что только так можно служить искусству. Знал бы ты, как я страдаю вместе с ними, пока они готовят свои самые трудные партии, и чего мне это стоит!

В ансамблях маэстро хотел отчетливо слышать каждый голос. Он добивался чистоты исполнения.

О легендарном ухе Тосканини я хочу рассказать примечательный случай, который произошел со мной на одной репетиции.

Я пел тогда еще и в «Метрополитен» (кроме Эн-Би-Си) и, естественно, старался, где было возможно, особенно в ансамблях, поберечь голос – пел тихо, надеясь, что маэстро не заметит мою хитрость. Когда закончилась репетиция финала II акта "Аиды" с оркестром и хором, я собрался уходить, как вдруг маэстро позвал меня и сказал:
– Завтра, когда будем снова проходить финал, прошу тебя петь форте, а не притворяться, будто поешь, потому что – запомни-ка это – я не хочу, чтобы меня ругали на всех перекрестках.

В «Метрополитен» я пел партию Форда в "Фальстафе" под управлением Фрица Райнера. Тосканини, послушав трансляцию по радио, сказал:
– Молодец, мне понравилось, как ты пел... Только ты и Хло Эльмо пели по-вердиевски. Партия Форда, – продолжал он, – в вокальном отношении трудная и сложная, а ария «Это сон или явь» – самая главная и может принести большой успех в финале.

Тут же маэстро заметил, что никогда не следует пренебрегать финалом, так как он имеет особый успех у широкой публики. Тосканини привел в пример одного знаменитого тенора, который нередко фальшивил, но зато умел так эффектно завершить оперу, что все тут же забывали о его предыдущих ошибках.

– В Трубадуре, например, ты можешь показать свой талант, исполняя «II balen del suo sorriso» во II акте, арию, которая требует особенного мастерства. Но если ты плохо споешь финал, ты пропал!