В январе 1964 года оперой "Тоска" в постановке "Ковент-Гарден" ознаменовалось возвращение великой Каллас на сцену (после двух- или трехлетнего ее отсутствия). Это стало событием мирового значения. Невозможно передать ощущения того незабываемого вечера. Думаю, для такого чувствительного человека, каким была Мария, выступление после длительного перерыва, скорее всего, обернулось настоящей пыткой. Трудно представить испытание более тяжкое, чем возвращение на сцену актера, чье имя не сходит с газетных полос, - это пострашнее дебюта. Вы попадаете под перекрестный огонь пытливых взглядов, вас рассматривают, вас критически оценивают. Триумф или распятие?.. Никогда не знаешь, как распорядится судьба: одарит успехом или заставит изведать горечь поражения.

Театр "Ковент-Гарден" жил в безумном напряжении и страхе: вдруг Каллас откажется от выступления в последний момент? У Сандера Горлински, ее менеджера, ни на что больше не оставалось времени. Присутствие посторонних лиц на всех репетициях категорически воспрещалось. Газеты ограничивались лаконичными сообщениями, подтверждавшими, что все идет нормально.

Оргкомитет Союза советских композиторов превратился в орудие группы композиторов-формалистов, стал основным рассадником формалистических извращений. В Оргкомитете создалась затхлая атмосфера, отсутствуют творческие дискуссии. Руководители

Который год из этих славных стен
Идет чреда бесславных смен.
Идут, идут -
Хоть караул кричи!
Все маленькие шостаковичи!"
(Карикатура из журнала "Советская музыка" № 1 за 1948 г.)

История появления оперы "Бал-маскарад" во многих аспектах была даже более экстраординарной. Сочинение было заказано неаполитанским театром "Сан Карло"; премьера планировалась в начале 1858 года. Сюжет казался вполне "благонадёжным": Верди и либреттист Антонио Сомма решили переработать уже существовавший текст, драму "Gustave III ou le Bal Masque" Эжена Скриба, написанную в 1833 году. Сюжет был хорошо знаком итальянской публике по популярной постановке 1843 года "Il Reggente" Саверио Меркаданте; он свободно базировался на некоторых исторических фактах.

В марте 1792 года шведский король Густав III был застрелен на маскараде в Стокгольме. Густав стремился к обузданию власти шведского дворянства, а его убийцей был враждебно настроенный к королю министр по имени Анскарстрём. Верди и Сомма последовали сюжетной линии, предложенной Скрибом: Анскарстрём якобы подозревал свою жену Амелию в романтических отношениях с королём.

"Многие педагоги консерватории газет не читают, в политике не разбираются..."
Что такое формализм, или Как готовилось постановление 1948 года

Больше полувека прошло со времени опубликования Постановления ЦК ВКП(б) "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели". 11 февраля 1948 года страна взяла в руки "Правду", где величайшим художникам ХХ столетия Д. Шостаковичу и С. Прокофьеву, а также ведущим отечественным композиторам А. Хачатуряну, В. Шебалину, Г. Попову, Н. Мясковскому были предъявлены обвинения в "формалистических извращениях, антидемократических тенденциях в музыке, чуждых советскому народу и его художественным вкусам".

Синим карандашом Сталина (видимо, так выражалось полное одобрение) подчеркнут весь текст, после которого следовала краткая резолюция: "за" - И. Сталин. Далее проголосовали "за" Н. Вознесенский, Л. Берия, Г. Маленков, К. Ворошилов, В. Молотов, А. Микоян, Л. Каганович.
Итак, приведенный документ является образцом бюрократического стиля сталинского времени: "освободить", "утвердить", "обязать", "назначить", "рассмотреть", "поручить", "образовать"... И нигде ни слова о чеченцах и ингушах, о недостатках музыки оперы. Более того, нет ни слова о самой опере В. Мурадели.

Спустя 13 дней, 6 февраля, А. Жданов пишет:
"Тов. Сталину.
Направляю Вам переработанный проект постановления ЦК ВКП(б) об опере Мурадели".

Фестиваль «Музыка Большого Эрмитажа» отметит пятилетний юбилей

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. Международный фестиваль «Музыка Большого Эрмитажа», который будет проходить в Санкт-Петербурге 29 июня и 1 июля, в 2005 году отметит свое пятилетие. На первый юбилей приглашены лучшие оркестры и солисты России, среди них камерный оркестр «Виртуозы Москвы», который объединится вместе с Оркестром Государственного Эрмитажа в большой симфонический оркестр.

Готовил к сдаче дела и М. Храпченко. Уже 30 января, через шесть дней после обсуждения первого проекта постановления (Храпченко уложился в рекомендованный ему для сдачи дел семидневный срок!), состоялось рабочее совещание начальника Агитпропа М. Суслова, на которое М. Храпченко был приглашен уже в качестве бывшего председателя Комитета по делам искусств. А 3 февраля в секретариат Суслова поступил "Отчет т. Храпченко М. Б. о работе Комитета по делам искусств в связи с окончанием работы Комиссии по сдаче и приему дел Комитета по делам искусств и принятием постановления ЦК ВКП(б)". То есть события развивались в полном соответствии с предписанным 24 января планом.

Отчет Храпченко вызывает интерес прежде всего тем, что в нем были названы имена "композиторов-формалистов", впервые озвученные Ждановым в его выступлении на январском совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б).

Например, синий карандаш вписал в текст постановления сентенцию о западной культуре: "Эта музыка сильно отдает духом современной модернистической буржуазии - музыки Европы и Америки, отражающей маразм буржуазной культуры, полное отрицание музыкального искусства, его тупик". Снят же был пункт фактически настоящего политического обвинения в том, "что имеется отрыв ряда деятелей советской музыки от жизни партии, Советского государства и советского народа".

10 февраля А. Кузнецов, в секретариате которого документ, видимо, обрел свой окончательный вид, пишет Жданову: "Возвращаю оригинал (черновой и чистовой) и 1 экземпляр копии, сделанной у нас. Нашлось несколько пропусков запятых. Я их исправил и для "Правды", и для "ТАССа". В копии помечены галочками".
В таком виде постановление 11 февраля и было опубликовано.

Артур ЛУРЬЕ
Почему они это сделали?

Публикуемая ниже статья появилась в газете "Новое русское слово" 14 марта 1948 года как своеобразный "отклик на отклики" - то есть, на выступления советских композиторов, последовавшие за печально известным "постановлением" об опере "Великая дружба".

Я много раз слышал этот вопрос и каждый раз видел искреннее удивление, как если бы существовала загадка, которую нужно непременно решить, чтобы понять, в чем дело: очень уж все это кажется глупо и бессмысленно.
Зачем понадобился скандал по такому, как будто незначительному поводу, как музыка, к тому же в такой сложной политической обстановке? Никто не допускает, что нападение на музыку произошло зря, думают, что для чего-то оно понадобилось, и что, вероятно, какая-то вина лежит и на композиторах. С другой стороны, шум, поднятый здесь вокруг этой истории, по существу ничего не объяснил, и никто не сумел в ней разобраться. Все свелось к фарсу, к очередной антисоветской демонстрации, и все смеются.

За искусством всегда и везде кто-то стоял. Всегда что-то требовалось от искусства и в официальном порядке; будь то государство, церковь или меценаты, но чем культурнее были требования, тем большая свобода предоставлялась творчеству. Теперь борьба между практическим приспособлением и живым искусством - везде очень напряженная. Теперь артисты, предоставленные самим себе, влачат трудное существование, и никогда, быть может, искусство не было в таком унижении, как в наши дни.

Голос живой совести, где он? Кто говорит об этом, не прикрашивая слова и называя вещи их именами? Глухое молчание создалось само собой, как бы по уговору. У одних оно от отвращения, презрения или усталости; у других - в силу личных причин, или же от оппортунизма. Советы отлично учитывают хаотическое состояние современной культуры и им пользуются.