Постановление "Об опере "Великая дружба" Мурадели"#8

Например, синий карандаш вписал в текст постановления сентенцию о западной культуре: "Эта музыка сильно отдает духом современной модернистической буржуазии - музыки Европы и Америки, отражающей маразм буржуазной культуры, полное отрицание музыкального искусства, его тупик". Снят же был пункт фактически настоящего политического обвинения в том, "что имеется отрыв ряда деятелей советской музыки от жизни партии, Советского государства и советского народа".

10 февраля А. Кузнецов, в секретариате которого документ, видимо, обрел свой окончательный вид, пишет Жданову: "Возвращаю оригинал (черновой и чистовой) и 1 экземпляр копии, сделанной у нас. Нашлось несколько пропусков запятых. Я их исправил и для "Правды", и для "ТАССа". В копии помечены галочками".
В таком виде постановление 11 февраля и было опубликовано.

Но еще до публикации постановления в Агитпроп стали поступать сведения, согласно которым данное действие ЦК ВКП(б) не находило своей поддержки. Более того, изменение официальной позиции по отношению к творчеству Шостаковича и ведущих советских композиторов было столь резким, что вызвало полный разброд во многих головах, а зачастую и скрытый протест против происходящего.

Уже 3 февраля 1948 года, за 8 дней до опубликования постановления, заведующий Музыкальным отделом Литмузагентства ВОКС Г. Шнеерсон отправил на имя Шепилова сообщение, которое в те времена именовалось "Из дневника". Такого рода сообщения входили в должностные обязанности официальных лиц, работающих с интеллигенцией.
Обратим внимание на дату происходящего: "31 января болгарский композитор Панчо Владигеров был в гостях у И. Г. Эренбурга (они знакомы еще со времени посещения Эренбургом Болгарии). После этой встречи Владигеров стал задавать мне вопросы, касающиеся перемен на музыкальном фронте, в частности, он спросил у меня: верно ли, что сняли весь Оргкомитет Союза композиторов и что вместо Хачатуряна теперь Хренников?
Я спросил - откуда ему это известно? Владигеров сослался на Эренбурга.
Затем он, опять-таки ссылаясь на Эренбурга, стал говорить о резкой критике, которой сейчас подвергается творчество Шостаковича. Причем, как говорит Владигеров, Эренбург решительно выступает в защиту Шостаковича против этой критики. Он считает Шостаковича гениальным композитором и не понимает, как может государство вмешиваться в творчество композитора и предписывать ему тот или иной стиль. Владигеров заявил, что он согласен с позицией Эренбурга".

Вскоре после публикации постановления в ЦК ВКП(б) стала поступать информация о реакции на это событие в кругах художественной интеллигенции.

Секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) П. Попков, сигнализируя в Агитпроп о реакции на постановление, докладывал: "...задается много вопросов: почему такая формалистическая опера, как "Великая дружба", была поставлена на сцене Большого театра, к тому же в такую торжественную дату, как 30-летие Великой Октябрьской социалистической революции? Почему Шостакович, выступая за границей, имел успех? В постановлении не указано о 7-й симфонии Шостаковича, созданной им в Ленинграде. Как ее нужно рассматривать? Почему композиторы формалистического направления ранее были награждены и получили звание сталинских лауреатов? Есть ли у нас сейчас композиторы реалистического направления? Что такое конструктивизм, формализм, субъективизм?"

Сама постановка данных вопросов была достаточно провокационна. Фактически это была завуалированная форма несогласия с культурной политикой партии. Архивы Агитпропа, пожалуй, как никакие другие в те времена (кроме, естественно, НКВД), дают представление о времени, не имеющем ничего общего с картиной всеобщей солидарности с резкими извивами официального курса.

Но одно становится несомненным. 1948 год имеет два постановления о музыке. Согласно первому, январскому, осуществлялись все организационные перестановки в музыкальных учреждениях. Это был документ для внутреннего бюрократического пользования. Второе, февральское, выполняло роль идеологического жупела. Фактически второй "сумбур вместо музыки". Только более разрушительный для культуры в целом, поскольку объектом критики стало искусство целой композиторской школы, имеющей мировое признание.