Мы продолжаем публикацию исторических документов, связанных с травлей композиторов Сталиным, Ждановым и их приспешниками в тридцатые годы прошлого столетия. Сегодня вашему вниманию мы хотим предложить речь выдающегося меломана и знатока музыки в СССР, крупного специалиста в области композиции - некоего А. А. Жданова.
Стилистика его выступлений, манера высказывания и аргументация очень сильно напоминают нынешних депутатов Госдумы по поводу оперы "Дети Розенталя" - или оперы и Большого театра вообще.
С одной лишь разницей: не менее невежественные слова нынешних депутатов пока так и остаются пустозвонством и саморекламой, а вот "выступления" тов. Жданова имели куда более страшные последствия...

Товарищи, Центральный Комитет партии решил собрать совещание деятелей советской музыки по следующему поводу.

Без сомнения, подобная «свобода» — слишком дорогая расплата за все ограничительные правила, установленные сонмом ортодоксов. Все это позволяет нам понять, почему к додекафонной технике сильнее прочих устремились только те из молодых, у которых дар творческого воображения имелся в меньшей мере, чем у остальных. Кроме того, недопустимо забывать, что слушатель воспринимает музыку по вертикали и что любые самые изобретательные, сложные контрапунктические комбинации теряют всякий смысл и превращаются в элементарные фокусы, если в них нарушена логика определенных закономерностей.

Меня всегда удивляло, что Каварадосси знает о потайном ходе из капеллы семьи Аттаванти, которым он пробирается к своему дому. Подозреваю, что наш художник скрывает то, о чем нам шепчет на ухо Сарду. Мы уже знаем: Каварадосси покривил душой, когда сказал Тоске, объясняя сходство изображенной на картине Магдалины с маркизой Аттаванти: "Ее я видел здесь на днях случайно..." Ведь болтливый Ризничий упомянул в разговоре с художником о женщине, "что к нам в субботу к вечерне явилась, долго вот здесь молилась...".

Ризничий - живой, прекрасно вылепленный образ. Изо дня в день он выполняет одну и ту же работу, поддерживая в церкви чистоту и порядок. Он постоянно ворчит. Его неудовольствие вызывают церковные колонны, неприкрытая дверь, потухшие свечи. Он разговаривает сам с собой, обращается к мадонне и святым. Вспоминая художника, Ризничий ополчается на вольтерьянцев, достается от него и нарядным женщинам, дерзнувшим соперничать с мадонной, хотя они только с виду так обворожительны.