Ритм для Чайковского не измерительный прибор музыки, а ее сердце». Это точное определение ярко подтверждало блестящее исполнение М. Литвиненко-Вольгемут сцены возле Зимней канавки (6 картина), где образ Лизы достигал подлинно трагедийного звучания. Композитор Б. Яновский, рецензируя харьковский спектакль 1924 года, писал, что «в музыкальном отношении надо приветствовать оживление [темпов], сделанное Штейнбергом.

Но вот она преодолевала свою нерешительность и робость. «О слушай, ночь! Тебе могу одной поверить тайну души моей!» Голос звучал на полную силу, разливаясь широкой могучей волной, легко поднимаясь к кульминации («си-бемоль» второй октавы). Ариозо Лизы - это своеобразный монолог, раскрывающий поэтическую натуру русской девушки.

Контуры вокального характера Лизы, найденные еще в театре Музыкальной драмы, стали прочной основой для дальнейших художественных поисков певицы. Еще в 1915 году известный критик В. Каратыгин отмечал: «Г-жа Литвиненко - грациозная и поэтичная Лиза, чудесная певица, она в то же время и умная артистка, которая умеет придать сценическому образу большую художественную целостность и выразительность»4.

Ведущее место в оперном репертуаре певицы занимало творчество П. Чайковского. М. Литвиненко-Вольгемут спела все лирико-драматические партии в его операх, создала запоминающиеся образы Татьяны и старой Лариной в «Евгении Онегине», кумы Настастьи в «Чародейке», Оксаны в «Черевичках», Марии в «Мазепе», Наташи в «Опричнике», Иоланты в одноименной опере.

В то же время в большом списке классических партий певицы было немало и таких, работа над которыми продолжалась не одно десятилетие, а порой и всю жизнь. Их трактовка постоянно совершенствовалась, обогащалась, иногда в чем-то менялась, наполняясь новым содержанием и открывая неизвестные ранее грани образа.

Для М. Литвиненко-Вольгемут оперная классика всегда была школой исполнительского мастерства, могучим импульсом смелых творческих поисков и художественных открытий. Создавая свою оригинальную трактовку классических образов, певица опиралась прежде всего на традиции отечественной сцены, завещанные Ф. Шаляпиным, Л. Собиновым, А. Неждановой, Н. Садовским, М. Заньковецкой.

Исполнительское творчество Литвиненко-Вольгемут, создавшей яркие и многогранные вокально-сценические характеры в украинских операх, способствовали развитию и обогащению национальных актерских традиций, утверждению на советской сцене глубоконародных реалистических принципов вокального перевоплощения, открывающего путь к постижению «жизни человеческого духа».

Во второй картине Варвара рассказывала Богдану о смерти его друга и призывала скорее выступить в поход. Смерть каждого мужественного воина-запорожца она переживала как личное горе, поэтому с такой душевной болью и страданием звучал ее жалобный плач (над телом замученного Тура), интерпретация которого певицей отмечена разнообразием темброво-интонационных оттенков и тонким ощущением подлинно народной исполнительской манеры, близкой к причитаниям.

 «Эпически-широкий, трогательный своей теплотой образ Варвары - вдовы старого воина Запорожской Сечи, созданный М. Литвиненко-Вольгемут,.. одно из самых ярких впечатлений от сценического воплощения оперы К. Данькевича «Богдан Хмельницкий», писала Е. Грошева.

И Мария Ивановна всегда помнила об этом. «Чтобы передать трагедию одиночества наймычки, писала она, надо было... переболеть ее болями. Одиночество, страшное одиночество ее души, отчаяние, скрытность... стремилась я воспроизвести на сцене. За все 35 лет сценической жизни я ни к одной опере не проникалась такой любовью.