Милан, 21 декабря. Вчера Джузеппе признался мне во всем. Да, это правда. У него связь с Марией. Она была его любовницей последние три года.
Мне стало плохо. Я не поверила. Как они могли так поступить со мной? В душе - пустота, не в силах даже шелохнуться. Вся напряглась, слушая его. Не могу даже слова вымолвить. Однако ревности не чувствую. Никогда прежде не ревновала мужа ни к одной женщине. Ранит другое - обман, нечестность, неуважение ко мне.
Он умоляет меня простить его, просит войти в его положение. Все эти годы он пытался дать немного счастья этой женщине. Но в то же время не хотел огорчать меня. Поэтому скрывал связь. Просит понять, представить, во что превратилась его жизнь в эти три года. Им овладела какая-то одержимость. Мария постоянно требовала от него все большего и большего. Но любовь, какую он испытывал ко мне, не позволяла ему открыто причинить мне боль.
Просит поехать с ним и Марией в Палм Бич. Он хочет разобраться в ситуации и заставить Марию подумать.
Да он сошел с ума. После подобного признания еще предлагает поехать с ним и мирно встретиться с этой женщиной.

Палм Бич, декабрь. Вчера вечером в гостинице в Нью-Йорке заметила, что Мария изменила тактику. Стала мягкой, льстивой. Я не обращала на нее внимания. Теперь я знала все и чувствовала себя более уверенно.
Когда приехали в Палм Бич, отправились на знаменитую виллу, которую Мария по совету Джузеппе только сняла. Тут, в первый же вечер, начались испытания.
Теперь я готова начать войну, способна к любой атаке.
Ближе к вечеру Мария подходит ко мне и говорит:
- Мария, дорогая, ты устала. Иди спать. Увидимся завтра утром.
Отвечаю:
- Нет, Мария, дорогая, я не устала и не пойду спать. Останусь тут с вами.

Майями, 29 декабря. Сразу же начинаются звонки в гостиницу, в тот же вечер.
Трубку берет Джузеппе.
- Мария с тобой?
- Конечно, со мной, - отвечает мой муж.
И опять слова, слова, непонятные, путаные.
Наши общие с Марией друзья, супруги Арден из Хеллендейла, большие любители оперы, тоже сейчас здесь, на побережье. Зная ситуацию, сочувствуя Каллас, понимая, как она одинока, они просят меня поддержать ее и согласиться, чтобы она приехала провести Новый год с нами. Говорю - ладно.
Между тем Джузеппе признается, что устал от всей этой неприглядной истории. Каллас испортила ему всю жизнь.
- Хочет иметь ребенка от меня, представляешь. В такие-то годы.

Знаю, что Мария продолжает лгать обо всём, что касается ее связи с моим мужем, например, пишет и громогласно оповещает всех, что Ди Стефано безумно влюблен в нее и это она пытается отстраниться от него, а не он сам. Мне-то известно совсем иное, а кроме того я прекрасно знаю, Джузеппе даже в голову не приходит мысль о разводе, и ни единого намека не было на что-либо подобное. Мало того, Мария недовольна, говорит мне мой муж, что я не ревную ее.
- Ревновать кого? Марию? - рассмеялась я.
Все сказанное, однако, не означает, что я совсем не переживаю из-за, что у меня осталась лишь половина мужа. Не могу больше быть такой же ласковой и все понимающей Марией, какой была когда-то. Той женщины больше нет. Но все-таки должна же, наконец, стать ясной истина.
После нашего совместного пребывания в Палм Бич в Майями, казалось, вопрос был решен, и Мария смирилась с потерей Джузеппе.
Однако это не так.

В ноябре появилась у нас в Сан-Ремо женщина, которая служила у Марии Каллас горничной в Милане. Она приехала забрать кое-какие оставшиеся вещи синьоры.
Я отдала их, положив в простые пластиковые мешки из супермаркета. Когда она ушла, я обнаружила, что остались две маски для подводного плавания с градуированными стеклами. Я отдам их в музей Марии Калласс, если когда-нибудь появится такой.
Карла прочитала в отделе объявлений "Коррьере делла сера", что одна американская школа ищет помощницу в детский сад. Мне понравилась эта идея. А почему бы и нет? Хоть я никогда в жизни не работала, попробую.
Меня сразу же приняли. Теперь приходится вставать в семь утра и на трамвае ехать до виа Рипамонти, оттуда служебный автобус везет нас всех в школу, которая находится в Опера, километрах в десяти от Милана. Утомительно, но я люблю детей.

Именно потому, что близко знала ее, я послала ей недавно письмо на своем не очень хорошем итальянском языке, так как не люблю таить обиду. Не знаю, почему, но я сняла с него копию прежде, чем отправить Письмо датировано - 13 апреля 1976 года. Перечитываю его:

"Дорогая Мария, как ты знаешь, в эти последние годы я пережила очень печальные и горькие минуты, которые невольно отразились на тех, кто был рядом со мной, такое может случиться с каждым из нас.
Я всегда жила в тени такого замечательного человека, как Джузеппе Ди Стефано, была счастлива и благодарна судьбе, гордилась тем, что он выбрал меня себе в подруги жизни. Я отдала ему всю себя, потому что обожаю его, уважаю и восхищаюсь им не только как великим артистом, но и прекрасным человеком.

Милан, сентябрь 1977. Вчера 16-го сентября после обеда зазвонил телефон. Мужской голос проговорил:
- Говорит АНСА. Можно попросить синьора Ди Стефано?
- Мой муж в Гамбурге. Передать ему что-нибудь?
- Сегодня утром в Париже скончалась Мария Каллас, и мы хотим взять у него интервью.
- Но это же плохая шутка. Кто вы такой?
- Нет, синьора. Каллас скончалась внезапно. Сведения точные.
Нет, этого не может быть. Я так и замерла с трубкой в руке. Осталась открытой записная книжка с номером телефона Джузеппе в Гамбурге, который я дала журналисту.
На какое-то время я просто оцепенела.

Джузеппе, надо сказать, почувствовал облегчение от такой угрозы, сбросив тяжесть четырех лет, которые сделали его рабом Марии. Он ответил:
- Хорошо. Все кончено. И в самом деле прекратил любые отношения с Каллас.
Это не была безумная страсть к ней, я точно знаю. Должно быть, при последнем разговоре с ней он сказал и об этом. Он уважал ее, любил. Но и все. Закончив историю с Каллас, Джузеппе на какое-то время действительно успокоился. И в отношении ко мне стал теплее, душевнее, снова мог острить, как в былые времена. Пример тому в письме, какое прислал мне из Токио, в котором описывал Накайима, гадавшего на ромашке, приедет или не приедет Каллас. Джузеппе даже курить стал меньше и вновь обрел обычный уверенный вид. Словом, вовсе не горевал из-за конца этой любовной истории.
Она же, напротив, сделала из этого трагедию. Становилась в эффектные позы и вела себя, как на сцене. Очень больно было смотреть на нее, говорили близкие ей люди. Постепенно она стала опускаться, причем намного больше, чем в то время, когда узнала о браке Онассиса с вдовой Кеннеди. Новое расстройство подкосило ее. Мне известно, что она сообщила своему крестному отцу, будто сама порвала с Ди Стефано. Но это совсем не так. Она писала это для того, чтобы еще раз предстать в подобной истории победительницей, а не жертвой.

Милан, 16 октября. "Ла Скала" отмечает память Марии Каллас на тридцатый день после смерти.
Мы с Джузеппе отправились туда, и едва вошли, сразу же увидели на заднике огромный портрет Марии во весь рост в костюме Медеи. На сцене длинный стол, покрытый красной скатертью. Зал переполнен. Приглушен свет. Из динамика звучит голос Марии Каллас. Тут были все, кто должен был быть, - Паоло Грасси, директор театра, Бадини, Гирингелли, Джулини, Сичилиани, Джульетта Симионато, Рената Тебальди и, естественно, Джузеппе Ди Стефано. Говорили все - и каждый непременно о том, какую роль лично он сыграл в жизни и карьере Марии.

...Наверное, многие представляют, как хочется начинающему певцу встретить на своем пути опытного и знающего Учителя - чтобы он, крепко взяв ученика за руку, повел бы того за собой к ослепительным вершинам вокального искусства, доступным только наиболее одаренной части человечества: повел бы теми тайными тропами, знание которых дается лишь немногим посвященным.

Мне, на заре своей юности вознамерившемуся достаточно серьезно овладеть певческими навыками, подобной участи избежать не удалось. И, по воистину счастливейшему (как мне тогда казалось) стечению обстоятельств, один мой знакомый, полусумасшедший живописец-дилетант, пообещал представить меня некоему, весьма известному в вокальных кругах маэстро Скаччини - последнему, как рассказывал художник, представителю искусства bel canto, ученику и учителю известнейших певцов прошлого и настоящего.