Свою первую жену я помню смутно и вспоминаю редко (“итак, она звалась Татьяна”…) Свадьба была справлена не без пышности, хотя помолвка состоялась исключительно из принципа «назло родителям». Брак этот, по сути, был недоразумением; ещё большим недоразумением оказался сам женоид. Восемнадцатилетняя студентка филфака была миленькой и страшненькой одновременно. Она являла собой блондинку с кривыми ногами, постоянно носившую на своём курносом и невыразительном носике толстенные очки – за которыми, в свою очередь, пряталась парочка мелких и изрядно косивших серых глаз. («Глаз косой и ноги разные», как метко характеризовал её собственный папаша, о котором я поведаю вам чуть ниже). Мать у неё была очень красивой женщиной - к сожалению, дикой при этом истеричкой с весьма больными нервами и неуёмно-нездоровой фантазией. Зато папаня был действительно хорош! – здоровущий бородатый мужик, профессор математики, необычайный эрудит, имевший огромную библиотеку (в которой всегда и спал, ввиду перманентного и затяжного развода со своею женой).

... - А как вы думаете: с тех пор, как вы не виделись, она имела какие-нибудь сведения о вас? - спросил Павел Христофорович.

- Не знаю... - вздохнул Сергей Аркадьевич. - Я же вам рассказывал, как мы расстались... Она была, э-э-э... как бы это сказать... словно больная; создавалось впечатление, что она - уж не знаю, почему - страшно меня боялась... Да и себя саму, пожалуй, не меньше!.. Хотя я все время, очень долго ждал: что вот, вдруг сегодня, наконец, зазвонит телефон... Да и до сих пор жду; особенно по ночам... - он прерывисто вздохнул и умолк; какое-то время шли в молчании.

Hесколько легкомысленно, как школьники, с нарочитым шумом вороша груды листьев под ногами, Сергей Аркадьевич и Павел Христофорович прогуливались по Елисейским полям. Познакомились они лет этак около пятнадцати назад, будучи в возрасте, как говорится, достаточно зрелом. Но, невзирая на широко распространенное и не лишенное справедливости мнение, что подружиться в таком возрасте уже невозможно, Сергей Аркадьевич и Павел Христофорович вскоре сошлись довольно близко. Этому, конечно, способствовали и роднивший их опыт послевоенного детства, и наличие общей и пламенной страсти: любви к путешествиям.

- Странная традиция какая-то! - задумчиво молвил Сергей Аркадьевич. - Украшать храм Божий всякой отвратительной нечистью... Я понимаю: ангелы! Но вот взгляните на ту, например: то ли змея, то ли ящерица... Вроде и крылья есть - но никакого шарма; а уж до ангелов им также далеко, как... - и он даже не нашелся, что сказать.

- Кстати, об ангелах, - охотно подхватил тему Павел Христофорович. - Вы знаете, что в Индии их называли небесными нимфами, а в Персии - феями... Но там они, между прочим, обучали эротическим наслаждениям (прошу, заметьте!) обитателей рая. А ведь у нас, христиан, эротические наслаждения ассоциируются исключительно с жизнью земной!.. Хотя, с другой стороны, называть возлюбленных "мой ангел" всегда было в русской традиции...

- Но мне сдается, что больше все-таки подразумевалась духовная, так сказать, сторона любви... Мне как-то ближе христианская точка зрения, усматривающая в ангелах чисто духовное начало.

Дверь открыла мама. Лешка заметил, что она будто меньше ростом стала, как усохла - cовсем седая... - "Сынок!..." - и к нему на грудь, едва доставая головой до небритого подбородка... И вспомнилось, как - давно-давно! - мама брала его с собой на работу, а он семенил за ней, едва поспевая своими маленькими ножками, по такому интересному-волшебному-огромному миру мокрого асфальта, яркого солнца, блестящих машин и больших, куда-то спешащих ног - и все канючил: "Ма-ма! Я не могу так быстро!..."

А в коридор уже выбежала Наташка: хотела что-то сказать, да так и застыла с поднесенными к лицу руками: замерла у зеркала, спиной прислонилась, и лишь смотрит своими огромными глазами, не проронив ни слова... - "Сынок!... Господи!.. Вернулся!.." - мать заплакала... - "Ну, ладно, мам; чего ты!.." - он ее неуклюже как-то обнял, а у самого тоже - ком в горле... Бутылку на стол: - "погоди, тут же у нас в морозилке есть," - мама!.. - "Все берегла... Да дай хоть на стол чего собрать!..."