Во время интродукции к andantino Риголетто опускается в большое кресло и на восьмом такте (allargando) протягивает руки дочери. Джильда укрывается в его объятиях. Когда она рассказывает о нежных взглядах юноши в церкви, о тайном вечернем свидании, а затем произносит dolcissimo (очень нежно): «Исчез... а я...», бедный отец плачет и нежно гладит волосы дочери. Волнение, ужас Джильды, когда она вспоминает похитителей, пробуждают его гнев, а затем они нежно обнимают друг друга, черпая в этих объятиях утешение, и в этот момент в зал входит Монтероне (еще один отец обманутой дочери), которого стражники ведут в темницу.

Проклятия Монтероне, адресованные портрету Герцога, вызывают новый, устрашающий по силе взрыв ярости у Риголетто. Джильда все это время почти неподвижна, она лишь умоляет простить Герцога, которого по-прежнему любит.

Небольшое лирическое отступление.

Я вполне отдаю себе отчет в том, что мои воспоминания о Берте Соломоновне Маранц не могут дать полную и объективную картину описания личности Музыканта, его взглядов, характера, педагогических воззрений и т.д., потому что они - воспоминания - имеют конкретный временной отрезок, связанный с непосредственным общением. Несмотря на то, что я знал Берту Соломоновну практически с самого детства, так или иначе наше общение не было таким уж тесным и близким, чтобы претендовать на некую абсолютность и правдивость в описании ее жизни, характера и исторического значения ее талантливой фигуры в истории педагогического и исполнительского искусства.