БЕРТМАН НА ДНЕ

Премьера "Русалки" Дворжака в Геликон-опере

Афиша сезона 2005-2006 года в театре "Геликон" сплошь разукрашена раритетами - по крайней мере, некоторые оперы для России можно так назвать с полным правом. В январе, к юбилею великого Моцарта, появилось "Милосердие Тита" - перенос геликоновского спектакля с фестиваля в испанской Мериде. По весне - маленькая шутка сладкозвучного Доницетти: премьера комической оперы "Рита" прошла в так называемом Оперном кафе театра на Большой Никитской. Ближе к лету ожидается "Сибирь" Умберто Джордано, которая продолжит начатую "Петром Великим" Гретри линию "нерусских опер о России" в театре Бертмана. Апрельской же премьерой стала классика чешской музыки - дивная по красоте "Русалка" Антонина Дворжака.

Нельзя сказать, что "Русалка" совсем неизвестна в нашей стране. Впервые в России она была поставлена почти полвека назад - в 1958 году на сцене Кировского театра в Ленинграде - и с тех пор, пусть нечасто, но появлялась в репертуаре отечественных театров.
Несколько лет назад прошла премьера в Екатеринбурге, а прошлой зимой в концертном исполнении "Русалка" звучала в Большом зале Московской консерватории под управлением Валерия Полянского.

Однако Россия все же осталась в стороне от того бума на эту самую популярную оперу Дворжака, который охватил в 1990-е годы сцены Европы и Америки. "Русалкой № 1" в те годы стала американская примадонна Рене Флеминг, чья несколько апатичная сценическая манера вполне подходит образу водяной царевны. Так что "Геликон" в какой-то степени и здесь преуспел на почве новаторства и моды.

"Русалка" - это еще и первая премьера на новой сцене. В театре на Никитской наконец-то начинается давно обещанное строительство полноценной сценической площадки, и на это время основной лабораторией творческого эксперимента коллектива становится бывший театр Александра Калягина "Et cetera" на Новом Арбате, гордо переименованный в "Геликон-2".
Найти новый театр непросто - за обилием новоарбатской рекламы скромную вывеску "Геликона" попросту не видно; войдя вовнутрь, продираешься сквозь вереницу стекляшек-офисов самых различных компаний и контор, и лишь потом попадаешь в небольшой, совсем не для оперы, и неуютный зал - уменьшенную копию Дворца съездов с откидными стульями а ля советский кинотеатр и отделанными вагонкой стенами.

Спектакль является очередной работой театра, рожденной не в Москве - подобно "Травиате", "Набукко", "Норме" (до Москвы так пока и не добравшихся) и "Милосердию Тита", премьера "Русалки" состоялась в ноябре прошлого года за рубежом.
На этот раз - в Дании, на сцене концертного зала города Орхуса; идея обращения именно к этой опере оказалась созвучной юбилею великого сказочника Андерсена (200-летие со дня рождения которого отмечалось в 2005 году), чья трогательная история положена в основу либретто. Справедливости ради стоит сказать, что кроме общей сюжетной канвы, в опере мало что осталось от сказки знаменитого датчанина - произведение скорее напоено славянскими мифами и легендами, поэтому его образы так близки сказочным операм Римского-Корсакова - "Майской ночи", "Снегурочке", "Младе", "Садко".

Программным манифестом новой работы театра провозглашен добротный традиционализм. Вечный экспериментатор и возбудитель общественного спокойствия Дмитрий Бертман вдруг решил поставить просто сказку - красивую и грустную. В буклете к спектаклю режиссер пишет: "В наше время героев "Русалки" принято переодевать в современные костюмы, заставлять их мучиться фрейдистскими комплексами, страдать раздвоением личности и лечиться у психоаналитиков. Мы намеренно отошли от этой новой традиции".
Стратегия сформулирована достаточно четко, хотя и в форме "от противного". Тем не менее, с некоторыми пассажами согласиться трудно. Во-первых, «модерновые "Русалки"» водятся в основном по берегам Рейна, Сены и Темзы - а на родине, в пражских театрах, идут вполне традиционные постановки.
Во-вторых, в своей решимости следовать новым курсом режиссер не до конца последователен, поскольку свадебный пир все-таки обряжает в современные одежды - как на голливудской вечеринке, все гости в черном, и лишь одна отвергнутая невеста-русалка, как и положено - "белая ворона". Впрочем, основным идеям оперы это не мешает, поскольку, по сути, Андерсен рассказал вневременную, всегда актуальную историю о любви и предательстве.

Берясь за постановку традиционного спектакля, режиссер весьма рискует: эпатируя публику, можно привлечь к себе внимание и прослыть новатором вне зависимости от качества выпущенного продукта - но ставя в классических традициях нужно суметь доказать, что ты - действительно режиссер музыкального театра; что ты умеешь слушать музыку, способен оправданно обыграть каждый ее поворот, можешь выстроить с актером-певцом адекватный образ, показать его психологическую подкладку и т.п. Словом, задача не из простых. Справляется ли с ней Бертман? Скорее нет, чем да.

Внятно показанных образов в спектакле практически нет, психологического их развития (а музыкой и либретто это заложено однозначно, по крайней мере, пара главных персонажей проходит в течение оперы через разные психологические состояния) и подавно. Главные акценты сделаны на внешних метаморфозах, основная ставка - на зрелищность. Как в имперски-реалистическом, но плохом спектакле советской эпохи: если Татьяна в малиновом берете, то это - бал в Петербурге и она - княгиня; если в сорочке - то сцена письма. И неважно, что поет обе сцены народная артистка такая-то одинаковым звуком и эмоционально нейтральна, поскольку увлечена лишь профессиональным "отовариванием" критических нот - внешняя зрелищность сама все расскажет публике.