Незалэжный Моисей

НЕЗАЛЭЖНЫЙ МОИСЕЙ
или хай живэ краина детей Израилевых

Как ни парадоксально, но так стремившаяся к независимости Украина, достигнув желанной цели, не нашла, что с ней делать в сфере культуры. Тут бы опер, балетов, симфоний на украинской интонационной основе наваять. Ан нет: в жанрах, что поcложнее канцон Верки Сердючки, дело продвигается туго.
Причин много, но основная - отсутствие интереса к некоммерческой музыке, да и к искусству вообще со стороны государства; ведь для композитора писать крупное произведение "в стол" - дело неблагодарное, поскольку работа может занять несколько лет, а госзаказов нет.

Вот и опера "Моисей" Мирослава Скорика была создана отнюдь не в результате вспыхнувшего в стране оперного бума, а написана пять лет назад по заказу и с благословения приезжавшего к нам в 2000-м году Римского папы Иоанна Павла II. Тогда же и воплощена была, правда, не в столице, а в весьма религиозном Львове (к слову, ничего против католичества не имею). Теперь, к 150-летию со дня рождения Ивана Франко, одноименная поэма которого легла в основу либретто, опера была поставлена в Национальном театре им. Шевченко.

Либретто написал композитор в содружестве с поэтом Богданом Стельмахом. Подготовка в прессе и слухи в околомузыкальных кругах разжигали ожидания киевских меломанов, и вот 27 декабря 2005 года прошел первый премьерный спектакль. На нем было много официальных, полуофициальных и "тусовочных" гостей.
На втором публики поубавилось, а уж вечером третьего представления (10 февраля) зал был полупустой.

Как сегодня - подумав, по прошествии двух месяцев - можно оценить оперу? Скажу, что новое произведение прослушал и посмотрел без раздражения. Но и без восторга.
Во-первых, о жанре. Понимая, что "разновидностей" опер существует много, все же нахожу, что оперой произведение Скорика считаться не может, поскольку в "Моисее" фактически нет сценического действия. Конечно, "жанры разные важны, жанры всякие нужны" - как, например, любимая несколькими поколениями рок-опера "Иисус Христос - Суперзвезда" Э. Л. Уэббера.

"Моисей" основан на фрагменте из Ветхого завета, повествующем о сорокалетнем хождении евреев по пустыне, стремившихся освободиться от египетского рабства. Тут, конечно же, есть аллюзии с современным состоянием украинского общества. Обозначь автор его жанр как "оратория", она не вызвала бы нареканий и полностью ему соответствовала.

Нельзя же всерьез воспринимать как действие совершенную статику, в которой участвуют несколько солистов, стоящих и поющих то в одном, то в другом конце сцены (а то и без затей - прямо посередине); два хора (протагонисты и антагонисты); выскакивающий дважды в коротких и маловыразительных, "как бы диких" танцах, посвященных Ваалу, балет (хореограф Анико Рехвиашвили); опущенного на сцену (с помощью прекрасно видимых из зала веревок) злого духа, в подвешенном состоянии излагающего Моисею свои нехорошие мысли, и абсолютно "непотустороннее" явление герою его покойной матери, поучающей старика с того света.

Кстати, несмотря на всё вышеперечисленное, спектакль очень короток: два действия по 45 минут, плюс долгий получасовой антракт. Ко второму действию нет ни интродукции, ни вступления - одним словом, симфонического компонента, "оперности".
Наличие "фантастики" - появление духа матери героя Йохаведды и демона пустыни Азазеля - ненадолго оживляет второее действие по сравнению с первым, где совсем скучно.

Роль дирижера-постановщика "Моисея" главный дирижер театра Владимир Кожухарь уступил Ивану Гамкало.
Возможно, ввиду чуть более оживленных сценической и музыкальной активности ближе к финалу, в двух первых спектаклях вторым действием автор продирижировал лично.

Нельзя не отметить как всегда безукоризненно звучащий хор (хормейстер Лев Венедиктов).
Некоторая живость периодически возникала и в оркестровой ткани: в партитуре есть ориентальные мотивы и восточные интонации, перекликающиеся с оркестровым письмом половецких плясок Бородина.
Несколько раз мелькнули околоджазовые ритмоинтонации и тембры: не секрет, что Скорик склонен "побаловаться" в этом стиле.

Что же касается солистов, то они вполне справились с партиями Поэта в прологе и эпилоге (Вячеслав Лупалов, Дмитрий Гришин), Моисея (Сергей Магера, Богдан Тарас) и остальных персонажей в силу демократической несложности вокала и плоской одномерности образов.

Отдельно следует сказать о стилистике постановки. Режиссера Анатолия Соловьяненко-младшего, сына прославленного украинского тенора, жизнь которого укоротили сложные отношения с советской, да и "незалежной" властью в лице дирекции Национальной оперы, решили поддержать изо всех сил - очевидно, чтобы искупить вину перед его несправедливо притеснявшимся покойным отцом.
Но, как у нас обычно и делается, уровень профессионального потенциала юного постановщика не был учтен (в самых добрых целях, разумеется - но, как известно, благими намерениями вымощена дорога... сами знаете, куда).

И вот: на сцене - топорно-ребристые пластиковые скалы, среди которых разыгрывается сюжет (художник Мария Левитская); поясняющий пафос текстов киноэкран на заднике, в прологе демонстрирующий сцены из религиозных фильмов о хождении по пустыням бедных детей Израилевых (тут стремление все разъяснить тугодумам хотя бы связано с сюжетом).
И уж совершенно в духе "шароварщины" выдержан эпилог (этот "термин" образовался от фамилии покойного постановщика украинских правительственных концертов Бориса Шароварко и штанов участников наших танцевальных ансамблей): на экране играющие на трембитах гуцулы, современные панорамы Днепра, киевских площадей и улиц, улыбающиеся лица украинцев. Абсолютно точная стилистика советских киножурналов.

Итог. Мы хотим, чтобы опер сочинялось больше. Чтобы развивался национальный музыкальный театр. Но "не все то золото, что блестит" - причем откровенно целлофаново-жестяным блеском. И негоже возвращаться к пафосу коммунистической идеологии, пусть и наряженной в "франковско-шевченковские" простоватые, а потому коньюнктурно-коротковечные одежды.

© Юрко Рыбка, Киев, 2006
Фото Бориса Корпусенко (газета "ДЕНЬ")