Успокойся, дорогая…

Энтони Холден нашёл "Отелло" Верди в постановке Питера Холла чрезмерно театральной и неизысканной

У Шекспира Отелло добирается от Венеции до Кипра пятьдесят минут; у Верди - менее, чем за пять. В процессе мы теряем такие тонкие, но значительные детали, как отца Дездемоны, говорящего её мужу: "Она предала своего отца, и теперь может быть твоею". Подобные намёки, нюансы, подсказки - всё это, увы, испарилось из либретто Бойто, лишь в основном следовавшего сюжету - и шекспировский мавр превращается в странного солдата, очень легко терпящего поражение на семейном фронте.

Ничего особо необычного или страшного в этом нет; пьесы и романы от "Свадьбы Фигаро" до "1984" Оруэлла должны были быть выжаты почти насухо, чтобы стать операми, бессмертными или сиюминутными. Главное достоинство здесь (или недостаток) - в сочетании музыки и драмы. И, в не меньшей степени - в постановке.

Сэр Питер Холл, казалось бы, идеальная фигура для убедительной постановки "Отелло" - по общему мнению, одной из величайших вердиевских работ. Профессионал и ветеран в опере, с фигурирующим в его творческой биографии Шекспиром почти столь же часто, как и Глайндборнский фестиваль - вроде бы, превосходный режиссёр для воплощения великих страстей итальянского композитора на английский сюжет, который может сплавить обжигающую партитуру Верди с аутентичными шекспировскими страданиями.

Как бы то ни было, когда "Отелло" не потрясает, а просто расстраивает, это означает, что в постановке что-то сделано совершенно неподобающе. Эта глайндборнская постановка 2001 года (возобновлённая самим Холлом при участии Стивена Барлоу), неуклюже раскачивается в сторону роскошных постановок, типичных для мюзиклов Вест-энда. Многоярусное оформление художника Джона Гантера очень часто отделяет главных героев друг от друга (да и от публики, между прочим, тоже) в самые критические моменты, и поощряет такие "театральные" эффекты, как бросание злополучного платка с огромной высоты, и он плавно и точно опускается в центр действия внизу.

Все ключевые моменты спектакля Холл располагает точно по центру сцены - размывая таким образом различие между, например, знаменитым "Кредо" Яго (тем вставным номером, за который доже Колеридж простил бы Бойто) - и последними патетическими рыданиями Отелло. Все эти легко предсказуемые и не впечатляющие моменты - раскачивание хора "вместе" со штормом в начале, то же самое - в сцене пирушки - было бы уместно в каком-нибудь шоу Ллойд-Уэббера.

Да и состав солистов не помогает. Яго лирического баритона Энтони Майклс-Мура - чрезмерно вежливый и угодливый, этакий добряк - был освистан на поклонах, как жалкий балаганный клоун. В конце третьего акта, когда Яго ставит ногу на своего распростёртого хозяина, Майклс-Мур расплывается в глупой, самодовольной ухмылке. Это не шекспировский Яго. Лишённый Бойто своей финальной реплики ("Вы знаете то, что вы знаете") - и даже не обречённый на муки, он просто ловко сбегает.

Политкорректность в театрах уже доходит до того, что актёров в роли Отелло не гримируют под чёрного, нарушая тем все традиции и идя против здравого смысла. В опере, к счастью, до этого ещё не дошли. Дэвид Рэндалл - один из, возможно, шести теноров мира, что вокально вполне соответствуют этой непростой роли. Его жесты и движения угловаты и резки - в отличие от грациозной Дездемоны Татьяны Моногаровой, наиболее аутентичной вердиевской (или даже шекспировской) актрисы вечера, пройдя путь от страстного обожания до недоумённого, но покорного гнева, когда её муж окончательно сходит с рельсов. Также продукцию спасал (от себя самой) дирижёр Владимир Юровский убедительным и волевым образом руководивший оркестром Лондон Филармоник.

© Anthony Holden, July 31, 2005, The Observer
Поаплодируйте солистам, но приберегите восторги для хора

Если не считать гастролей Киров-оперы, возобновление "Отелло" сэра Питера Холла - это последний за многие недели конфликт между оперой и музыкой оркестра. Постановка Холла перенесена в наполеоновские времена, в украшенном жалюзями паноптикуме художника Джона Гантера с намёками на элегантность времён освоения Нового Света.

Очень достойный, ясный спектакль - после него просто недоумеваешь, почему же Холл сделал такую жалкую постановку "Золушки" в этом году. Наиболее сильное впечатление производит первое действие, когда хор поднимает чучело побеждённого турка с флагом, на котором изображен полумесяц - и сжигает его; это показывает, как быстро Отелло адаптировался к обществу, которое очень скоро повернётся против него.

Как и с недавним возобновлением в Ковент Гарден, причиной посещения "Отелло" не был сам Отелло. Мавр Дэвида Рэндалла впечатляет, но как-то не трогает; Татьяна Моногарова слишком жизнелюбива и искушена для невинной Дездемоны. В роли Яго Энтони Майклс-Мур поёт очень подвижно, но совершенно не внушает ни тревоги, ни интереса.

Куда выразительнее выглядели второстепенные персонажи - Жен Ригби в роли Эмилии, Альфред Бо - Кассио и Мэтью Били - Родериго. Дело выручил великолепный Лондон Симфони под руководством Владимира Юровского, а хор был просто восхитителен.

© Anna Picard, 31 July 2005, The Independent

© Обзор и перевод Кончиты Миллер, 2005.