Жертв и разрушений нет, или "САМСОН" в Израильской опере

Камилл Сен-Санс, "Самсон и Далила" - опера в трех действиях (четырех картинах); либретто Ф.Лемера на основе библейской легенды.

Действующие лица:

Далила, жрица Дагона - Марианна Тарасова, Елена Заремба
Самсон, Судья Израилев - Алан Глассман, Габи Саде
Верховный жрец Дагона - Сен-Хьюн Ко, Владимир Браун
Абимелех, газский сатрап - Владимир Браун, Борис Мартинович
Старый иудей - Андреа Сильвестрелли
Гонец филистимлян - Сами Бехар
1-й филистимлянин - Феликс Лившиц
2-й филистимлянин - Ноах Бригер

Дирижёр - Ашер ФИШ
Режиссёр-постановщик - Уильям Фридкин
Художник-постановщик - Дирк Хофакер
Художник по свету - Марк Джонатан
Хореограф Марк Рибо

"15. И сказала ему (Далида): как же ты говоришь: "люблю тебя", а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя. 16. И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти. 17. И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб и буду, как прочие люди".

18. Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев Филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы Филистимские и принесли серебро в руках своих. 19. И усыпила его (Давида) на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его. 20. Она сказала: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него. 21. Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников. 22. Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены.

23. Владельцы Филистимские собрались, чтобы принести великую жертву Дагону, богу своему, и повеселиться, и сказали: бог наш предал Самсона, врага нашего, в руки наши. 24. Также и народ, видя его, прославлял бога своего, говоря: бог наш предал в руки наши врага нашего и опустошителя земли нашей, который побил многих из нас. 25. И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона (из дома темничного), пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, (и заушали его) и поставили его между столбами. 26. И сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом, и прислониться к ним. (Отрок так и сделал.) 27. Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы Филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона.

28. И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои. 29. И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою. 30. И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей."

В приведённых выше строках, по сути - вся интрига и весь драматургический "драйв" оперы Сен-Санса "Самсон и Далила". Как и любая опера, "Самсон" нуждается "лишь" в хорошем исполнении, но, как и любой "большой французской" опере с обязательными балетными дивертисментами и другими "красивостями", "Самсону" необходима красивая и эффектная постановка.

Вот надеждой на эту "красивую постановку" и жила израильская опера, полнясь слухами: ну, как же! Шутка ли - известный кинорежиссёр Уильям Фридкин прибыл из Лос-Анджелеса, из Голливуда.

В общем, заезжая знаменитость, снявшая немало фильмов и даже поставившая несколько опер, и оказалась главным разочарованием новой постановки (если, разумеется, не считать аляповатых, с просто вызывающими неряшливостью и дешевизной выполненных декораций)… Впрочем, попробуем по порядку.

В первом акте декорации представляют собой подобие глухих и кривых стен, без окон и бойниц. Левая стена изгибается буквой "S", уходя вглубь сцены - а в дальней её от зрителя части расположен то ли портал, то ли подворотня - почему-то треугольной формы. Верх правой полукруглой стены "завален" внутрь сцены, представляя собой усечённый конус, поставленный на сцену вершиной вниз (не иначе, по эскизам какого-то филистимлянского Корбюзье декорации исполнялись). Снизу эту стену полукольцом охватывает какая-то лестница с длинными ступенями, которая никуда не ведёт, обрываясь где-то посередине. По ходу действия понимаешь, что лестница сия - и не лестница вовсе. То есть, она, конечно, лестница, но… как вам сказать? Вот броневик, например (на который вождь мирового пролетариата взбирался) - был броневиком, но необходим был Ильичу только лишь в качестве возвышения. Так и лестница эта: никуда не ведёт, обрывается на середине, а приляпана к стене только для того, чтобы Самсон обратился с неё к своему народу. Не может же он, в самом деле, общаться с массами, стоя на грешной земле? - это банально. Уж лучше придумать лестницу! - это свежо, оригинально, и вообще - можно сказать, новое слово в оперной режиссуре. (Художник-постановщик и автор костюмов - немецкий дизайнер Дирк Хофакер).

Вот на этот, с позволения сказать, Stairway to Heaven и взобрался на генеральной репетиции тенор Габи Саде, чтобы ещё раз продемонстрировать все свои худшие качества, уже явленные им публике в недавней мировой премьере оперы "Путешествие на край тысячелетия": он приседал, крючился, дирижировал себе всем корпусом - и всё равно пел "мимо"… Впрочем, если исторгавшиеся им сдавленные вопли можно было назвать пением (в чём я лично сомневаюсь). В простецком своём балахоне, обувшись в сандалии на огромной платформе (Габи Саде очень переживает по поводу своего "несамсонистого" роста, особенно рядом с высокой Далилой), тенор напоминал солиста какой-нибудь солиста heavy-metal группы - увы, забывшего микрофон за кулисами. Кричал Габи Саде изо всех сил, лицо его краснело, руки непроизвольно скрючивались - но далеко не все крики певца можно было разобрать за игрой оркестра. Для сходства с рок-музыкантом, правда, не хватало… длинных волос. Да, да! - художник и режиссёр изначально лишили Самсона источника его необычайной силы - даже известных по всем постановкам оперы роскошных волос, не говоря уже о библейских косах, у Самсона не было: герой (по преданию, не стригшийся с рождения) в этой постановке выходит на сцену стриженым на манер русского крестьянина, "под горшок".

Довольно скоро поняв, что спектакли с Габи Саде - это лотерея, причём далеко не беспроигрышная, дирекция оперы поручила премьеру американскому тенору Алану Глассману - который и провёл премьерный спектакль на очень и очень достойном уровне. Его хорошо сфокусированный голос (lirico spinto) прекрасно проецируется в зал; у него хорошее дыхание и чувство фразы. Он вышел босиком, не надевая нелепой обуви на огромной платформе - и в актёрском плане полностью воплотил всё, что заложено в музыке и всё, чего требовал режиссёр. То, что режиссёр практически ничего не требовал и с актёрами не работал - не их вина.

Режиссёр Уильям Фридкин снял довольно много кинолент - и стал широко известен после выхода фильмов "The French Connection", "To Live and to Die in L.A." и т.д. Хотелось, конечно (думаю, не только мне) поприсутствовать на репетициях; посмотреть на методы режиссёра, принципы его работы с актёрами, и так далее. К сожалению, вынужден разочаровать читателя (зритель и без меня уже был разочарован): девяносто девять процентов того, что сообщил режиссёр солистам, хору, техническому персоналу и так далее, оказалось… отборным, грязным, беспрерывным американским матом. Казалось, мы слушаем по трансляции не указания постановщика, а саунд-трек из какого-нибудь "чернушного" фильма конца семидесятых, повествующий о жизни бедных окраин некоего американского мегаполиса. Конечно, истории даже известны случаи, когда режиссёр таким образом чего-то добивался от актёра, воздействуя на него своеобразным "шоком" от крепкого словца… Но здесь шок, конечно, был, а вот работы с актёрами - увы, нет. Творец "разводил" хор строгими, "приятными для глазу" диагоналями, а единственное, чего он хотел от тенора - естественного исполнения нехитрой "схватки" с Абимелехом и ещё одним солдатом в первой картине (зажатый до судорог Габи Саде не смог достойно исполнить даже этого).

Вот вам и первый акт: вышел хор - построились, спели. Самсон "на броневике"; затем главный герой, "убив" Абимелеха локтем, а солдата - кулаком, почему-то поспешно убегает со сцены. Потом строятся на сцене другие "шашки" - мужской хор. Старый еврей (безупречно исполненный итальянским басом Андреа Сильвестрелли - прекрасный голос, великолепная школа) ходит среди хора неприкаянным и чужим, этаким странником, невесть откуда взявшимся. Опять шахматы на сцене - на сей раз строится квадратиками-диагональками женский хор. Даже ничтожного намёка на жизнь на сцене просто нет. Вышли, построились, спели - ушли. Скука необыкновенная. Также буднично и незаметно проходят выход Далилы и их первая встреча с Самсоном. Ну, ты - влево, я - вправо. Тут сходимся, тут - расходимся. Видать, такова ныне "голливудская" режиссура.

Конечно, можно просто слушать музыку - но (не говоря уже о том, что мы пришли на спектакль!) - и здесь есть нарекания. Оркестр и дирижёр Ашер Фиш, так приятно удивившие и в "Воццеке", и в недавней премьере "Путешествия на край тысячелетия" Барданашвили, тут неожиданно разочаровали. В первых тактах интродукции грязно, жирно, "с дребезгом" заиграли контрабасы. В третьей арии Далилы скрипки не сыграли, похоже, ни одной чистой ноты: оправдывая своё название, они скрипели и скрежетали в неизвестной человечеству тональности. Киксовала медь; правда, баланс групп оркестра нельзя назвать плохим - он просто отсутствовал. Не знаю, чем это объяснить. К тому же, баланс хора и ямы явно оставлял желать лучшего - но тут, помимо прочего, явно проглядывала и ещё одна причина: численности хористов не хватало не только для того, чтобы заполнить сцену должным образом (в конце концов, для этого и статисты сгодились бы - хотя и тех тоже не очень-то много было), но и для того, чтобы должным образом озвучить партитуру этой, если так можно так выразиться, французской "Хованщины" на библейский лад…

На сцене было человек пятьдесят, от силы - шестьдесят хористов (замечу в скобках, звучавших весьма далеко от совершенства), в то время, как любой серьёзный театр (да ещё таких размеров) в подобных операх с развёрнутыми хорами использует коллективы, как минимум, в два раза большие. Сэкономили? - но есть "хиты", обеспечивающие полные залы и минимальную занятость хора - "Тоска", например, или "Севильский цирюльник". Мне возразят: "Но ведь "Самсон" - красивая опера, да и в чём-то, можно сказать, "культовая" для Израиля!" Я бы ответил: "Друзья, тогда не экономьте на хоре, да и отнеситесь к постановке не так халтурно!.."

Второй акт. Слева - палатка, украшенная флажками и гирляндами; то ли шаурма, то ли шашлычная на обочине - перед палаткой раскиданы потёртые несвежие ковры, стоят какие-то огромные горшки (наверное, варить для верблюжьих погонщиков-дальнобойщиков питательный и вкусный суп-харчо - иначе, зачем они жрице?); "горит костёр" (нехитрое сооружение из куска лёгкой тряпочки, вентилятора и красной лампочки, украсившее бы самодеятельный спектакль любого сельского клуба). Сцена украшена пластиково-картонными "утёсами", рядом растёт огромный фикус (почему-то без листвы и без кроны). А на зависть любому восточному ресторану, всё это великолепие освещено красными, фиолетовыми и оранжевыми спот-прожекторами (мастер по свету - Марк Джонатан).

Из палатки выходит Далила, и… куда-то усаживается. Куда - не видно, скрыто "скалой" (я и с балкона пытался рассмотреть, и из партера). То ли стульчик там, то ли - "удобства во дворе"… А, да - точно! Вот, водичкой плещет Далила! Ванна у неё там, что ли - хотя откуда у женщины, жившей в долине Сорек, ванна? (Да и Верховный жрец, и Самсон по очереди жалуются, как тяжело им к Далиле в горы взбираться. Нет, ванну было бы не дотащить). Должно быть, в лужу села.

…Ну вот и ария, наконец. На тряпочный задник с нарисованными скалами контражуром проецируются бегущие по небу тучки. "Ах, какая темнота!" - поёт Далила. Глупенькая! - на заднике ведь нагло и ярко сияет полная луна… Да ладно, что мы придираемся, в самом деле? Во-первых, режиссёр и оформитель французского не знают, судя по всему. А во-вторых, сияющая на заднике луна - это красиво, а главное - ново и очень оригинально; вам любой скажет.

После того, как Самсон с его возлюбленной уединяются в палатке Далилы, оттуда вдруг, откуда ни возьмись, выскакивают две какие-то половецкие девушки, и торопливо скрываются в пластмассовых скалах. Затем филистимлянские террористы, выбежавшие из всех щелей, набиваются в эту хилую палатку с усердием пролетариев, штурмующих после работы заднюю площадку троллейбуса. Свалка, вспышка света внутри (лампочку, видать, опрокинули); мелькание теней, и вот Самсон вышвыривается наружу, на обозрение публики - поверженный и… наголо обритый! Его неаккуратно обработанный череп в крови. Занавес...

Пока тянется длинный (из-за монтажа декораций третьего акта) антракт, часть публики впивает шампанское или что покрепче, иные перечитывают программки, а кто-то пытается уяснить: что же хорошего было в спектакле?

Две звезды, две светлых повести…

Поскольку спектакли идут почти каждый день, было собрано два состава ведущих солистов. Про двух Самосонов я уже написал; я бы заподозрил руководство Израильской оперы в тайной приверженности к восточным религиям - ведь Габи Саде и Алан Глассман - это чёрное и белое, Инь и Янь чистой воды! Но вот выбор солисток на главную женскую роль несколько развеял подозрения...

В спектаклях заняты две Далилы - Марианна Тарасова и Елена Заремба. Обе - заметные звёзды на мировом оперном небосклоне, солистки международного уровня по самому что ни на есть "гамбургскому" счёту. Героиня Зарембы - этакая простая, незатейливая молодая женщина; её "двойное дно" раскрывается лишь в дуэте с Верховным жрецом. У Тарасовой Далила - довольно рафинированная, порой даже надменная и расчётливая жрица, прекрасно знающая себе цену. В вокальном плане пение Марианны Тарасовой также отличается большей рафинированностью и изысканностью, у неё превосходный, свободный верх. Елена Заремба, в свою очередь, компенсирует определённые проблемы в верхнем участке диапазона, чаруя слушателя роскошеством контральтовой насыщенности нижних нот и "середины". Возможно, Марианна имеет бóльшую харизму в актёрском плане - но обе певицы, поверьте, намного превосходили как и общий уровень постановки (что в данном случае, впрочем, комплимент скорее сомнительный), так, увы, и уровень музыкального руководства спектаклем.

Таинственного и непонятного бога Дагона в постановке также представляли по очереди два Верховных жреца: южнокорейский баритон Сен-Хьюн Ко (о котором я уже писал в связи с "Риголетто") и бас-баритон Владимир Браун (последний также пел и Абимелеха в тех спектаклях, где Ко пел Верховного жреца).

К сожалению то, что на "Риголетто" я принял за досадную случайность, оказалось не случайностью, а "фирменным стилем" певца - конечно, если этим словосочетанием можно назвать абсолютно формальное выполнение внешнего рисунка роли, полное отсутствие исполнительской концепции и хождение по сцене лишь с одной целью: "отоварить" весь зал своим voce, своим необыкновенным "звучком". Звук был мощный, хотя и с некоторыми характерными призвуками (в Риголетто это даже шло вокалисту, но вот в Сен-Сансе оказалось явно лишним). Стены дрожали. Публика шелестела конфетными фантиками…

Владимир Браун произвёл совершенно другое впечатление. Он не форсировал свой могучий голос, используя как свою богатую палитру вокальных приёмов, так и динамическую гибкость (Сен-Хьюн Ко предпочёл оттенки от forte до fortissimo, пройдясь по партии могучей "поливальной машиной"). В общем, когда в этой роли выступал Владимир Браун - на сцене был Верховный жрец; когда же в спектакле был занят Ко - мы видели корейского баритона с приклеенной бородой, громко и упоённо "отоваривающего" зал своим громким голосом.

…Однако антракт окончен, пора и в зал. Тем более, что там новое чудо выстроено: сводчатое такое помещение (тюрьма, по всей видимости) с огромным жерновом посередине. Мельничное приспособление является центром сценической композиции, справа и слева красиво обрамлённое пещерами-камерами, за решётками которых томятся узники. Очень красиво.

После того, как Самсон, неустанно крутящий жернов и мелящий муку на благо зарождавшегося в то время палестинского агропрома, получает свою долю побоев (надсмотрщики лупят его плётками - родными сёстрами тех, что завлекают извращённого прохожего с витрин "секс-шопов"), происходит эффектная смена декораций: вся эта тюрьма, с заключёнными, жерновом и прочей начинкой, отчаливает от рампы, плавно укатываясь далеко вглубь сцены. Сверху медленно опускается алтарная часть с огромным позолоченным макетом странного гибрида ящерицы, льва и дракона с этикетки пива "Кроненбург" (так вот ты каков, загадочный бог Дагон!). С двух сторон выезжают колоннады - храм готов! Правда, зрелище получается странное: откаченную в арьер сцены "тюрьму" от храма не отделили даже чёрной занавесочкой. Так и виднеется за колоннами и сусально-позолоченным Дагоном тюрьма да исполинский жернов. И совершенно непонятно: то ли это темница с встроенным храмом, то ли молитвенный дом с сугубо-смежным острогом… Но перемену декораций, тем не менее, встречают бурные аплодисменты; местной публике такая копперфильдовщина очень по вкусу.

…Да и задумываться, вглядываться вглубь сцены совершенно некогда: ведь в этот момент в центре сцены начинается праздник! Балетные сцены, известные меломанам, как "Вакханалия", нашли своего чуткого толкователя в лице французского хореографа Марка Рибо - и, что не менее важно! - безымянной группы танцоров, воплотивших этот праздник классического танца в жизнь. Конечно, я не рассчитывал увидеть хореографию Нижинского, балет Большого или Кировского театра. Но зрелище, представшее моим глазам тоже, признаюсь, увидеть не ожидал. Боже, что было на сцене! Происходившее напоминало выступление хореографического кружка семилетней школы имени Павлика Морозова в клубе колхоза "Красный путь" - танцоры заходились в танце, словно малые дети, компенсируя полное отсутствие профессиональных навыков неизбывным ребяческим оптимизмом и нешуточным усердием.

Однако выше всех похвал была, бесспорно, "прима-балерина", исполнявшая центральную партию в этой хореографической феерии - если, конечно, такими словами можно назвать исключительно роскошную, богатую телесами особу, что заходилась в танце в центре языческого храма. Она даже иногда поднимала ноги - а это не шутка, если учесть, что её бёдра явно превосходили в охвате торсы танцовщиков-мужчин. Вспоминаются толки жёлтой прессы по поводу "избыточного веса" Анастасии Волочковой; однако она выглядела бы просто былинкой на ветру рядом с нашей героиней. Слава Богу, её партнёр и не думал поднимать красавицу - а то бы погиб, бедняга, раздавленный ещё до того, как обрушился храм…

Ну, вот: пляски закончились, и взмокшие танцоры примкнули к статистам, что давно уже, разлегшись и рассевшись по периметру храма, едят фрукты и непрерывно, как кролики, спрягаются любовью. На жертвенном алтаре уже зарезали и белого барашка, и кроткого иудея, и вовсю уже глумятся гнусные филистимляне над бедным Самсоном.

Наблюдательному зрителю, тем временем, не составляет труда заметить, какие именно колонны будут обрушены: в отличие от всех остальных, картонно-"мраморных", членисто-трубчатый "скелет" этой парочки просто обтянут бордовой тряпочкой; она морщит и немного не достаёт до капителей. Ну, вот: упёрся Самсон в колонны (статисты, балетные и хор шустро убрались за кулисы и на рампу); напрягся Самсон из последних сил (со сцены "стёрлись" Далила и Верховный жрец); толкнул Самсон колонны (ой, безлюдно-то как в храме!) - и упали колонны. И тут былинный герой - прозрев, как "слепой" Паниковский, которого подпольный миллионер Корейко переводил через улицу - с проворностью нашкодившего кота большими прыжками улепётывает за алтарь, в темницу, к жернову (видать, в родные стены потянуло).

"Ну что, чисто??!!" - это по рации техперсонал кричит. - "Чисто!!" - орёт в ответ карманное радио. "Точно?!" - "Точно!!!" Старший машинист сцены жмёт на кнопку. С момента падения колонн ещё и минуты не прошло, и вот - обрушивается свод храма!!! На обезлюдевшую сцену мягко, чуть ли не планируя, опускаются "глыбы" из вспененного полиуретана. Раздаются мягкие шлепки; будто гигантская корова остановилась над сценой, да и…

"...И обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей".

Но - не здесь, не в этот раз. Тут жертв и разрушений нет, "ни одно животное не пострадало". Пострадали только Сен-Санс да здравый смысл. Но ведь им и не впервой - мёртвые сраму не имут, не правда ли?

...Один уважаемый израильский критик, говорят, написал, что Самсон умер от скуки. Я не согласен. Тенор Габи Саде убил Самсона ещё до прикосновения лезвия к его волосам, наповал (режиссёр Фридкин был соучастником).

Я лично, наоборот - очень смеялся, ибо воспринимать всё это действо всерьёз было нельзя: в противном случае, надо признать, что Регина Дубовицкая может смело ставить в Израильской опере Верди и Беллини.

© Кирилл Веселаго , 2005.

При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность.