Формула бессмертия

Итак, после почти двадцатилетнего перерыва, Вагнер опять занял свое место в репертуаре Большого театра: состоялась премьера оперы «Летучий Голландец» - совместной постановки Большого Театра и Мюнхенской Госоперы. Ожидалось, что этот спектакль станет кульминацией Года немецкой культуры в России. И эти ожидания подтвердились.
Рихард Вагнер. "Летучий голландец".

Первая авторская редакция (1841 – 1842)
Премьера. Большой Театр. Новая сцена.
20 июня 2004 года.
Голландец - Роберт Хэйл (Robert Hale)
Сента - Анна Катарина Бенке (Anna-Katharina Behnke)
Даланд - Александр Науменко
Эрик - Роман Муравицкий
Рулевой - Максим Пастер
Мари - Евгения Сегенюк

Режиссер-постановщик - Петер Конвичный
Художник-постановщик - Йоханнес Лайакер
Художник по свету - Дамир Исмагилов
Драматург - Вернер Хинтце
Главный хормейстер - Валерий Борисов
Музыкальный руководитель постановки и дирижер - Александр Ведерников

Вчера в зале была, по-видимому, значительная часть немецкоязычной диаспоры Москвы: во всяком случае, немецкую речь можно было услышать не реже русской. В зале присутствовали многие узнаваемые и знаковые персонажи столичной культурной жизни; вообще атмосфера перед началом спектакля напоминала какой-то вечер встречи старых друзей, что придавало событию некий элитарно-интимный флер. Тем более что главным режиссером постановки был заявлен Петер Конвичный - один из наиболее спорных, но и наиболее заметных немецких режиссеров последнего десятилетия.

Конвичный и стал главным героем премьерного вечера. Хотя в этот вечер практически все участники спектакля играли и пели на огромном эмоциональном подъеме. А дирижер, оркестр и (особенно) хор просто превзошли сами себя. Изредка попадавшиеся «киксы» меди и валторн можно от души простить за рельефную выразительность, с которой была сыграна партитура, за чуткий аккомпанемент, богатую динамику и удивительно чистое и красочное оркестровое звучание.

Режиссеру удалось выявить лучшие качества в певцах, участвовавших в спектакле. Для Максима Пастера партия Рулевого стала лучшей работой на сцене Большого театра. Он не только чисто, красиво и звучно исполнил свою небольшую партию, но и создал трогательный образ чистого душой моряка-недотепы, предмета незлобивых насмешек товарищей. Роман Муравицкий (Эрик) попытался исполнить свою роль как партию героя-любовника из какой-то веристской итальянской оперы. И ему это удалось. Он довольно уверенно перекрывал плотную вагнеровскую оркестровку и нисколько не уступал в дуэтах опытной немецкой сопрано.

Образ капитана Даланда в этой режиссерской концепции оказался сильно сниженным. Он не просто грубый моряк, который не понимает душевных метаний дочери, а количество счастья в жизни оценивает количеством денег в карманах. Он к тому же слабый и безвольный человек, которого очень легко сломать, подчинить и, с помощью нехитрых средств, заставить плясать под чужую дудку. Александр Науменко в этой роли адекватен, хотя тесситура партии кажется для него чуть-чуть низковатой. Он органичен на сцене, особенно забавно и удачно у него получилось исполнение каденции в его хитовой арии, когда он «помогал» себе, вращая педали тренажера.

Теперь перейдем к двум главным действующим лицам спектакля.
Анна-Катарина Бенке – опытная немецкая певица с сильным и пронзительным голосом, резко звучащим на крайних верхних нотах. Она находится в прекрасной физической форме, у нее эффектная сценическая внешность. Певица хорошо движется по сцене, ей, может быть, не хватает той особой харизмы, которую всегда ждешь от исполнительницы партии Сенты, но она в какой-то мере компенсирует это профессионализмом и глубокой вовлеченностью в сценическое действие.

Роберт Хэйл, певший заглавную партию, – один из известнейших на сегодняшний день исполнителей партии Голландца. Он исполняет ее уже в течение многих лет, записывал на диски и на видео и в какой-то мере, кажется, устал от нее. Эта усталость, тонко подмеченная режиссером, стала одной из красок, которыми обрисовывается образ вечного скитальца. Вместе с когда-то элегантной и дорогой одеждой Голландца, ныне запыленной и побитой молью, его также побитый молью и усталый, но, тем не менее, породистый и хорошо сфокусированный голос с прекрасной дикцией создают целостный образ смертельно уставшего и ни на что уже не надеющегося человека.

Ну и, наконец, о хоре. Хор Большого театра вчера был безо всякого преувеличения прекрасен. И не только в пении, но и в актерской игре и в какой-то искренней увлеченности работой на сцене. Хору Конвичный вообще уделял очень большое внимание, стремясь вовлечь его в сценическое действие - то есть каждому из хористов была отведена своя, и весьма динамичная роль.

После этой работы Конвичного в Большом стало совершенно очевидно, чем оперный режиссер отличается от драматического (пусть даже самого замечательного и знаменитого), приглашенного ставить оперный спектакль. Конвичный ставил не историю, рассказанную в либретто, не фабулу, а в первую очередь то, что есть в партитуре - музыку. Для режиссера именно музыка являлась безусловным приоритетом, и в спектакле нет ни одной "притянутой за уши" детали - буквально ничего, что не имело бы основания в музыкальной драматургии спектакля
А когда режиссер ставит себя в такие жесткие рамки, то у него (как ни странно это может показаться на первый взгляд) оказываются развязанными руки. В тех рамках, которые Конвичный сам для себя установил, он совершенно свободен в выборе внешних примет быта или временных рамок действия.

«Крутись, колесо!» - поют молодые морячки во второй картине оперы и рьяно накручивают колеса велотренажеров в увешанном зеркалами зале; в дверной проем портового кабачка виден современный уличный фонарь с его холодным электрическим светом, а моряки с проклятого корабля носят костюмы, отсылающие ко временам трех мушкетеров и герцога Ришелье. Ведь легенда о скитальце, страннике - будь то моряк-скиталец или просто изгнанник, отверженный, одинокий и никем не понятый герой, ищущий спасения в любви, - вечный романтический сюжет, не имеющий временных рамок.