ГЛАВНАЯ ОБМЕН БАННЕРАМИ ССЫЛКИ ССЫЛКИ НА МУЗЫКАЛЬНЫЕ САЙТЫ О ПРОЕКТЕ

Вялая попытка исполнения "Набукко"

"РУССКАЯ РУЛЕТКА",
или
"НАБУККО" В ЗАЛЕ ЧАЙКОВСКОГО.


Жанр концертного исполнения оперы - предриятие опасное и коварное: солисты-исполнители фактически остаются наедине со зрительным залом. Они не могут спрятаться за удачно (или неудачно) поставленные режиссером мизансцены, за блестящие костюмы и сложный грим, не могут свалить свои вокальные срывы на то, что им пришлось во время пения сбегать по лестнице или петь, лежа на спине. Таким образом, все или почти все в выступлении зависит от самих певцов, состояния их голоса, вокальной техники, музыкальности, умения петь в ансамбле, - а единственным помощником (или противником) оказывается дирижер. Образ создается почти исключительно вокальными средствами с минимальным привлечением мимики и жестов. Все это, конечно, ставит певцов в особые условия и предъявляет исключительные требования к качеству вокала. Вместе с тем, концертное исполнение - это возможность блеснуть в нечасто исполняемой или просто очень хорошей опере, которую вот сейчас никто на театральной сцене ставить не собирается, - а музыкантам при этом есть, чем похвастаться. И в этом случае совершенно непонятно, зачем вышли на сцену зала Чайковского все эти люди во фраках и красивых платьях.

Дж. Верди. Набукко. Опера в концертном исполнении.
Набукко - Виктор Черноморцев
Абигайль - Млада Худолей
Захария - Александр Морозов
Фенена - Надежда Сердюк
Измаил - Сергей Муравьев
Анна - Юлия Замятина
Абдалло - Абдул Мукманов (солист московской филармонии)
Верховный жрец - Виктор Параскева (солист московской филармонии)
Академический симфонический оркестр Московской государственной филармонии.
Государственная академическая хоровая капелла имени Юрлова.
Дирижер - Леонид Корчмар.
9 декабря 2002 года. Концертный зал им. П.И.Чайковского, Москва.

Для оркестра Московской филармонии это была, по-видимому, одна из наспех выученных "к случаю" партитур. Медные духовые и ударные громыхали, оркестранты мазали вступления, путали штрихи и худо-бедно аккомпанировали певцам "по слуху" или доверяясь профессиональной интуиции - на дирижера, кажется, никто не смотрел.

А посмотреть было на что! Пластика и жестикуляция Леонида Корчмара вызывали в памяти хореографическую миниатюру М. Фокина об умирающем лебеде, да и вообще навевали "птичьи" ассоциации: руки-крылья с мягкими, подвижными кистями, широко и свободно раскинутые или напряженно-трепещущие, как будто в агонии; маэстро то нависал над певцами, словно коршун, то дрожал и сгибался, как раненый вороненок, в немой мольбе простирал руки к оркестру, ронял дирижерскую палочку… Словом, наблюдение за ним было едва ли не самым захватывающим занятием во время концерта: вдохновенные, изысканные, гибкие движения, и каждое из них наполнено десятками разнообразных смыслов, разгадать которые никто из оркестрантов и не пытался. Во всяком случае, ни один из этих выразительных жестов не нашел даже малейшего отклика в оркестре и хоре.

Впрочем, на исполнительниц главных партий поглядеть было также приятно. И сопрано и (особенно) меццо-сопрано, участвовавшие в концерте, имеют весьма выигрышную сценическую внешность, которая была умело подчеркнута в меру глубокими декольте. А сопрано Млада Худолей, судя по всему, является и обладательницей некоторого сценического темперамента - во всяком случае, она осталась единственной солисткой, лицо которой во время концерта отражало какие-то эмоции.

Исполнительница партии Фенены Н. Сердюк оставила двойственное впечатление. Всю дорогу она плелась позади оркестра, опаздывая и в соло, и в ансамблях и демонстрируя темперамент спящей красавицы. Зато певица обладает объемным голосом и, насколько можно было судить по небольшой партии, неплохой вокальной техникой. Тем не менее, она не показала настоящего меццо-сопранового тембра. Скорее, голос Сердюк производил впечатление драматического сопрано, и к концу спектакля возникло желание услышать в центральной партии ее, а не Младу Худолей.
Эта последняя, как уже отмечалось, едва ли не единственная из участников концерта, пыталась создать образ не только вокальными, но и сценическими средствами. Это выделяло ее среди остальных певцов, однако вокал был разочаровывающе бледным. Может быть, тому виной резкое похолодание в Москве, но голос певицы, к сожалению, что называется, "не звучал": сдавленный, тонкий, совершенно не подходящий к масштабной партии Абигайль. Создавалось впечатление, что диапазон Худолей - едва ли больше октавы. Низкие ноты отсутствовали вообще. Не продемонстрировала певица и умения выпевать сложные колоратуры (которые временами напоминали здесь трогательное утиное кряканье), и владения дыханием, без которых эта труднейшая партия просто не может быть адекватно исполнена.

Чуть лучше выступил А. Морозов, исполнитель одной из центральных партий в опере - Захарии. У него не звучали "только" низы, напоминавшие бульдожий рык (правда, всему остальному сопутствовал тихий сип, как на старых граммофонных пластинках). Частенько расходился певец и с оркестром. Зато апломба и авторитетности басу было не занимать. Виктор Черноморцев, наверное, некогда обладал мощным баритоном, ныне звучащим как-то рыхло, шершаво и неровно, с астматическими придыханиями, а временами и с подвываниями. Его Набукко получился грубоватым (даже хамоватым) солдафоном, не лишенным, впрочем, темперамента и даже величия. Любопытен был финал дуэта Абигайль и Набукко в 3-м акте (Oh, qual suono!): незадолго до окончания дуэта баритон и сопрано начали обмениваться быстрыми и тревожными взглядами (заметим, что вообще-то певцы относились друг к другу совершенно индифферентно). Что это было? Не отрепетировали финал? Не договорились о знаменитых "ми-бемоль - ля-бемоль" в заключительной фермате? Тайна остается тайной, нам же остается констатировать результат: Худолей бестрепетно спела то, что написано в партитуре (и слава Богу, услышать ми-бемоль в ее исполнении было бы крайне нежелательно), а Черноморцев полез-таки на ля-бемоль, и забирался на него мощным восходящим глиссандо в течение примерно трех секунд - звучало это чрезвычайно эффектно.

Неплохое впечатление оставил Сергей Муравьев - Измаил. Его голос - неяркий, но приятный и ровный - хорошо звучал в ансамблях: здесь Муравьеву, поющему просто очень чисто, выпала роль как бы "камертона" для других солистов - особенно в труднейшем финальном ансамбле. И, наконец, небольшая роль Верховного жреца была превосходна исполнена Виктором Параскевой - жаль, что он не пел Захарию! Среди всех участников концерта это был, пожалуй, единственный мастер, продемонстрировавший высокую вокальную культуру.

Под шквал оваций затихла музыка Верди, его дивные мелодии, которые хочется слушать снова и снова. Наверное, это было не лучшее исполнение одной из интереснейших опер композитора, но "живая" музыка тем и отличается от "оперных консервов" - грамзаписи, - что каждый поход в театр или концертный зал - это своего рода "рулетка" с непредсказуемым результатом. Каждый раз идешь и - надеешься на чудо. Сегодня - не повезло...

© Екатерина Алленова,
Ольга Гурова 

При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить авторов и редакцию в известность.

Если вы хотите овладеть секретами ораторского искусства, приобрести навыки общения и избавиться от боязни аудитории, тогда наш сайт создан специально для вас. Курсы ораторского мастерства в Москве уже доступны для вас. Просто посетите наш сайт, чтобы узнать самую полную и актуальную информацию о наших услугах, расписании и стоимости обучения. Наши специалисты всегда готовы предоставить вам качественные консультации и ответить на все ваши вопросы.

Публикация: 22-02-2003
Просмотров: 3939
Категория: Рецензии
Комментарии: 0

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.