МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#49

Нью-Йорк, март 1972. Джузеппе занят в концерте в "Карнеги Холл" с Личией Альбанезе и в Богеме и в Ньюарке и Трентоне, в Ньюджерси.
Нам сказали, что Каллас здесь. Дает мастер-классы в Джульярдской консерватории в Нью-Йорке и сама занимается вокалом. Нам хотелось бы опять увидеть ее и посмотреть, как проходят эти уроки. Знаем, что сама она занимается с педагогом Альбертой Мазиелло. Эти занятия ей вдвойне необходимы - и потому, что она действительно в них нуждается для восстановления голоса и дыхания, и еще потому, что это все же какое-то занятие, благодаря которому она чувствует себя менее одинокой. Говорят, Каллас ужасно страдает от одиночества.
Мы решили навестить ее. Но Джузеппе говорит, что сначала пошлет ей цветы в отель "Плаза", где она живет.
Каллас позвонила Джузеппе, чтобы поблагодарить за цветы, и сказала ему, что была бы рада повидать его. И вот этот самый прославленный оперный дуэт пятидесятых годов снова встретится, спустя годы. Последний спектакль, в каком они пели вместе, Бал-маскарад в "Ла Скала", в декабре 1957 года. Теперь Мария Каллас снова стала заниматься. Мастер-класс, который она ведет, проходит в театре, в зале, переполненном любопытными и почитателями "великой Каллас", но она ничего не может продемонстрировать своим ученикам, когда голос ее не в порядке.
Поэтому она и попросила Джузеппе послушать ее, когда она будет проходить некоторые арии. Она сказала, что хочет узнать его мнение о состоянии своего голоса. Вернувшись после встречи с Марией Каллас, Джузеппе сказал, что голос ее в самом жалком состоянии, и все попытки вернуть то, чего больше нет, очень печальны.
Он сказал также, что нашел ее крайне раздраженной и взвинченной, причем она как-то необыкновенно сильно потела - руки были влажные и дрожали. Но, должно быть, у нее много мужества.
Брак Онассиса с Жаклин Кеннеди буквально свалил ее с ног, хотя она и пытается выйти из шокового состояния, какое он вызвал. Годы идут, ей почти пятьдесят.
Спрашиваю себя, а зачем она занимается, зачем пытается петь арии, в которых блистала в зените своей славы, которые особенно прославили ее и принесли грандиозный успех. Только для того, чтобы давать хорошие уроки, или же и в самом деле рассчитывает вернуться на сцену? Пятьдесят лет - это, в общем-то, не так много. Ни я, ни Джузеппе еще не поняли ее намерений.
Конечно, Каллас очень одинокая женщина. Конечно, она все пустила на самотек за эти восемь или десять бурных лет, проведенных с Онассисом, когда жила в такой роскоши, какую никогда не видела прежде. Теперь, когда все это потеряла, она убита и тоскует по недостающей любви. Бедная Мария. Переживаю за нее. Понимаю ее, как женщина. У нее нет никого, с кем она могла бы поделить свое богатство, нет ничего или никого, ради чего или кого стоило бы еще жить и бороться. Искусства ей недостаточно. Родственники? Только сестра, сказала она мне, и мать. Но именно с матерью-то она не хочет иметь ничего общего.

Нью-Йорк, 1972. Мы, наконец, встретились. Я крепко обняла ее, чтобы она ощутила мою полную солидарность. Надеюсь, она поняла меня.
Джузеппе очень сочувствует Марии. Я не ошибалась, когда думала, что ей крайне необходима чья-то поддержка. Сейчас ей нужны искренние друзья, которые помогли бы воссоздать нечто утраченное, что угодно, лишь бы избежать одиночества. На днях, когда мы разговаривали с ней, как подруги, которые встретившись, откровенно делятся своими заботами, я спросила, не хочет ли она взять ребенка на воспитание, усыновить или удочерить.
- Нет, - ответила она. - То, что не принадлежит мне лично и не исходит от меня, мне не нужно. - Потом призналась: - От Айри я бы хотела иметь ребенка, от него - да. Более того, я была беременна. Но он заставил меня сделать аборт.
Не знаю, почему, но я не поверила ей. Возможно, я слишком уважаю Марию, но думаю, что такая женщина, как она, с ее душевной силой, с ее властным темпераментом, всегда добивавшаяся своего, не способна согласиться на такое предложение. Могла ведь просто уехать куда-нибудь на время и потом появиться с ребенком. Что бы он поделал? Будь она действительно беременна, она бы родила. Ну, если б не произошел выкидыш. Хотя не припомню, чтоб ее внимание привлек когда-нибудь хоть один ребенок. Думаю, у нее нет материнского инстинкта. Она слишком эгоцентрична, целиком замкнута на самой себе, у нее слишком агрессивно желание добиться высот в искусстве, сделать яркую карьеру, приобрести удобства, какие может иметь выдающаяся личность. В этом вся ее жизнь.
Рассказала ей про Луизу, про свою беду. Она ответила:
- Видишь? Видишь, чем это может обернуться, - иметь детей?