Джузеппе Верди. ТРУБАДУР

Опера в 4 действиях;
Либретто Сальвадоре Каммарано (по мотивам пьесы Антонио Гарсиа Гутьерреса "El trovador").

Действующие лица:
Граф ди Луна, молодой арагонский аристократ - баритон
Леонора, придворная дама Принцессы Арагона - сопрано
Азучена, цыганка - меццо-сопрано
Манрико (Трубадур), офицер армии принца Ургеля, возможно - сын Азучены - тенор
Феррандо, войсковой капитан графа - бас
Инес, подруга Леоноры - сопрано
Рюиц, солдат Манрико - тенор
Старый цыган - бас
Глашатай - тенор
Прислуга Леоноры, монахини, вооружённые слуги графа, соратники Манрико, цыгане, и т.д.
Действие происходит в Бискае и Арагоне в 1409 году.

Премьера состоялась в Риме, театро Аполло, 19 января 1853 года.

Акт первый - "Дуэль".
Картина первая.

С увертюрой или даже простенькой интродукцией Верди на сей раз пожадничал: после буквально нескольких тактов тревожного тремоло литавр и большого барабана да паровозного воя меди раздаётся истошный вопль Феррандо: All'erta! All'erta! (Просыпайтесь!). Дело в том, что вот-вот появится босс капитана Феррандо, граф Ди Луна. Он, пёс его раздери, по уши влюблён в некую Леонору - вот и торчит ночами под её окном; а Феррандо должен, разумеется, делать вид, что его "отряд" кондотьеров - тех ещё "воинов"; наёмников с очень сомнительным прошлым - всегда пребывает в "боевой готовности".
- Прожорливая змея ревности поедает его сердце, - ворчат сонные солдаты.
- Да дыма без огня не бывает, - ухмыляется Феррандо. - Неспроста каждую ночь в саду раздаются песнопения некоего Трубадура… Так что опасения графа не лишены оснований.
- Ну, раз уж ты нас разбудил, то расскажи нам историю об исчезнувшем брате графа ди Луна, чтобы мы опять не заснули! - требуют подчинённые.
- Ладно… - Феррандо не возражает. - Давайте-ка тогда поближе все, в кружок тут садитесь…
- Начинается знаменитый рассказ Феррандо, требующий от исполнителя отточенной техники, этакого "колоратурного баса". Повествовательно-речитативные моменты ("Di due figli vivea padre beato" или "Asseri che tirar del fanciullino") чередуются в рассказе с более формально-ариозными эпизодами - "Abbietta zingara, fosca vegliarda!" или "La fattucchiera perseguidata".
Суть рассказа капитана (постоянно прерываемого эмоциональными комментариями солдат-призывников) сводится к тому, что славно жил добрый старый граф ди Луна (папашка нынешнего), и было у него двое сыновей. Однажды, когда доверенная и проверенная няня, читая "Аргументы и факты", благополучно уснула у кроваток, то придя в себя, узрела у колыбели одного из младенцев старую цыганку.
Подняла, естественно, вопль, визг, крик - спросонья, да с перепугу-то…
Цыганку выгнали. Но ребёнок стал вдруг чахнуть, угасать… Все в замке, разумеется, решили, что ребёнка "сглазила" старая цыганка (зачем бы ей это надо было, интересно?) - и вместо того, чтобы вызвать педиатра (времечко-то дремучее!), ребёнку спокойно дали умереть, а "колдунью"-цыганку выследили и прилюдно спалили на костре "за колдовство". Тщетно она пыталась объяснить, что-де просто гороскоп для дитя (по рецептам Глобы) составить хотела… Разумеется, приверженцы научного коммунизма во дворце старого графа не поверили ни единому слову старухи…
Но дочь цыганки не медлила со страшной местью: в день казни бесследно исчез младенец Гарсиа (секьюрити, видать, во дворце была совсем никудышной: то старушонка левая спокойно к колыбели проходит, то вообще дитя исчезает). Однако после двух подобных инцидентов няньку на костре не спалили, - а в пепле на месте казни нашли обугленные младенческие кости. Старый граф после этого сдал, стал терять интерес ко всему на свете и вскоре отдал Богу душу. Молодую цыганку, как не старались, так и не нашли (угрозыск тоже ни к чёрту у них не годился).
- Ух, попадись она мне! - сладострастно поглаживая рукоять меча, говорит Феррандо.
- А ты бы узнал её? - заинтригованно спрашивают подчинённые.
- Да, несмотря на все прошедшие годы… Признал бы! - заявляет капитан. - Да вот никак не сыскать её, вот в чём беда… Зато, - воодушевлённо продолжал Феррандо, - бабка-цыганка почти каждую ночь лётает по небу в воздушном пространстве замка; туда - сюда.
"Храбрые" солдаты Феррандо настолько напуганы рассказом, что полночный бой часов на башне заставляет их разбежаться и попрятаться по щелям да по комнаткам. "Спецназ", хе-хе…

Картина вторая.

Во дворцовом саду Леонора, каждую ночь всё ждущая своего героя, рассказывает своей подружке Инес, как она повстречала таинственного рыцаря на турнире, а затем, как началась гражданская война, тот вдруг исчез …Это - знаменитая ария "Tacea la notte placida"; модулируя из минора в мажор, Леонора рассказывает, что её возлюбленный, закончивший музыкальное училище по классу шестиструнной гитары и взявший по случаю несколько уроков вокала, теперь постоянно возникает под её балконом, посредством меланхолических серенад оттачивая своё мастерство как в вокале, так и в искусстве гитарного аккомпанемента. С туповатой благоразумностью Инес предлагает Леоноре забыть возлюбленного, - но композитор и либреттист вставили пошловато-обывательские реплики Инес только для того, разумеется, чтобы в изобилующей колоратурами кабалетте "Di tale amor" Леонора бурно поклялась, что скорее Богу душу отдаст, чем потеряет этого славного, музыкально образованного воина.
Затем девушки покидают сцену, потому что (бочком-бочком, поближе к рампе) там появляется Граф ди Луна, чтобы сообщить о своей всепоглощающей любви к Леоноре. Ему до того этой любовью башню своротило, что он вот уже готов взлезть в отдельную благоустроенную квартиру Леоноры по водосточной трубе, - но тут до его ушей доносится серенада "Deserto sulla terra", простая двухчастная канцона. Разумеется, это Манрико пришёл упражняться в вокале. Леонора тут же выбегает на двор, чтобы встретить любимого, - и разумеется, в темноте по ошибке (типично оперный ход; вспомним хотя бы Эболи и Дон Карлоса) - начинает свои излияния в любви, адресуясь к графу. Манрико, уложив гитару в чехол и предусмотрительно оставив её за кулисами, выходит на сцену, чтобы принять участие в исполнении стретты "Di geloso amor sprezzato". Граф и Манрико направляются в огороды для шпажно-кулачного боя - ну, а Леонора, разумеется, поскольку просто так уходить ей как-то неловко, - в лучших оперных традициях падает в обморок.

Занавес.

Акт второй
"Цыганка".

Полуразрушенная хибара в предгорьях Биская. Скорее, ангар или сараюга - потому что там умещается весь хор оперной компании, исполняющий знаменитый "цыганский" хор "Chi del gitano i giorni abbella?" - типа, что хорошего в жизни у цыгана? - да только молоденькая цыганка! - и так далее. Но тут же, мрачным контрастом ко всеобщему веселью, звучит знаменитая песня Азучены - "Stride la vampa", в которой она вспоминает о том страшном огне, что уничтожил её мать. Азучена с тех пор сильно "тронулась умом" - что, в общем-то, вполне понятно. Вроде бы, по её воспоминаниям, мать крикнула из огня: "Отомсти за меня!"
- Ты отомстила? - спрашивает Трубадур. Она же рассказывает Манрико, как планировала отомстить старому графу, подкинув в костёр его младенца - но, о ужас! - в состоянии дикого стресса, "обдёрнувшись", она кинула в пламя… своего собственного ребёнка!
У Манрико, естественно, возникает вопрос: так чей он, собственно говоря, сын? Азучена, сразу же чуток придя в себя, уверяет в своей любви Манрико и говорит, что он её, и только её сынишка.
Чтобы смять "непонятки", она просит Трубадура рассказать ей что-нибудь в ответ. Манрико повествует ей о недавней дуэли ("Mal reggendo"); как на дуэли с графом, когда он уже собирался прикончить ди Луна, вдруг некий голос с небес настойчиво прошептал в ухо Трубадуру не делать этого…
Азучена строго говорит Манрико, чтобы в следующий раз он пронзил сердце графа. "Слушайся меня, как будто я - это голос с небес! Отомсти за меня!" - Манрико, естественно, соглашается и обещает.
Дуэт их прерывается служащим по имени Рюиц, что приносит факс. Факс сообщает, чтобы Манрико поторопился спуститься с гор - Леонора, непонятно с чего решившая, что Манрико погиб, собирается в монастырь. "Потерять её?! Да ни за что!" - Трубадур хлопотливо собирается в путь. Начинается очередной дуэт с Азученой: старуха говорит, что Манрико "сумасшедший", и ещё слишком слаб после всех ран, и чтобы он никуда не дёргался; тот, в свою очередь, говорит что он "умрёт от горя", и должен… И так далее. Всё это доводится до сведения посетителей оперы дуэтом-кабалеттой "Perigliarti ancor languente".

Картина вторая.

Монастырь неподалёку от замка ди Луна. Позади - деревья; ночь. Граф ди Луна, Феррандо и ещё несколько верных им людей, плотно закутавшись в плащи, осторожно выходят на сцену.
"Ух, песни Трубадура не слышно! Наконец-то я вовремя! Помер он, наверное, хвала Небесам!" - радуется граф. Феррандо говорит тому, что он рискованную затею предпринял - но тот, как сумасшедший, твердит только одно: "Леонора - моя!" - и всё, хоть ты тресни. Он твёрдо решил похитить Леонору из монастыря, в доказательство чего тут же заводит знаменитую арию "Il ballen del suo sorriso". ("Свет твоей улыбки", если по-нашему) - такая весьма "аристократичная" ария баритона в темпе largo, что позволяет баритону показать все его вокальные способности (или недостатки - диалектика, ничего не поделаешь)…
- "Ну, давайте будем храбрыми и спрячемся в тени кустов!" - находчиво говорят Феррандо и его подчинённые. Из-за сцены раздаётся монашеский хор, а неуёмный граф разражается кабалеттой "Per me ora fatale" - "Судьбоносный час пришёл", говоря по-русски.
Появляется Леонора в компании Инес и ещё нескольких придворных. Но её ариозо "O dolci amiche" прерывается невыдержанными репликами графа - он всё, как безумный, кричит, что Леонора-де должна стать "его", особо упирая на смерть Манрико. Но тут неожиданно и последний появляется, бодро заявляя, что ни небеса, ни ад его не поглотили. Леонора простодушно удивляется (Вы ли со мною на земле? Я ли с вами на Небесах?) - а граф, как и положено баритону, бессильно злится. (Ну, так хорошо всё задумал, и вот…) На финальной репризе "Sei tu dal ciel" воины Манрико окружают всех приближённых графа, а Трубадур с Леонорой благополучно исчезают.
Занавес.

Акт третий:
"Сын цыганки".
Картина первая: Военный лагерь.

Люди графа в нетерпении: когда же они пойдут в атаку на замок? (Ну, что твой "домик лесника" из популярного анекдота). Феррандо сообщает, что штурм намечен на рассвете следующего дня - и тут солдаты немедленно исполняют известный хор "Squilli, echeggi la tromba guerriera".
Ди Луна всё ещё агонизирует по поводу потери Леоноры. Но тут возникает Феррандо, который тащит Азучену, схваченную неподалёку. Та "косит" под простую цыганку, напевая в миноре "Giorni poveri vivea", но бдительный Феррандо - особо учуяв переходное расцветание песенки в мажор, как только цыганка упоминает о возлюбленном сыне - тут же её и сцапал.
Напрасно она взывает о помиловании - весь лагерь ди Луна с нетерпением ждёт её сожжения на костре.

Картина вторая:
Комната, примыкающая к часовне с балконом на заднем плане.

Манрико успокаивает невесту своим адажио: "Ah si, ben mio, coll'essere" - в музыкальном плане это наиболее, если можно сказать, "аристократическое" соло Манрико, начинающееся в фа-миноре и оканчивающееся в ре-бемоль мажоре. Затем следует такой "согласительный", умиротворённый дуэт влюблённых, но…
Тут черти опять приносят этого неугомонного тенора-компримарио Рюица, который и сообщает о том, что Азучена схвачена врагами. Манрико, естественно, немедленно организовывает спасательную операцию - прерываясь лишь затем, чтобы спеть знаменитую кабалетту "Di quella pirra!" В ней тенор "хватает" свои знаменитые "до" - или, если стретта идёт в транспорте - терзающие душу "си-бемоль".

Акт четвёртый:
"Казнь".
Картина первая: крыло замка Ди Луна.

В этом месте мы должны уподобиться Шерлоку Холмсу, призвав на помощь его знаменитый дедуктивный метод, чтобы догадаться, что могучая атака Манрико с его бравым войском, по всей видимости, провалилась: иначе чего бы он томился в заключении в одной из башен замка герцога?
И тут уже приходит черёд Леоноры спасать незадачливого Трубадура - выйдя на сцену с этой целью она, для начала, исполняет красивую арию "D'amor sull'ali rosee". В музыкальном отношении её адажио в сочетании с хором монахов "Miserere", тихим, но навязчивым "ритмом смерти" в оркестре и доносящейся из башни песней Манрико (он не забыл прихватить в бой и свою гитару в стрело-непробиваемом футляре!) "Аh che la morte ognora" - составляют, наверное, один из самых красивых и впечатляющих фрагментов оперы.
По замыслу Верди, этот фрагмент заканчивается кабалеттой "Tu vedrai che amore in terra", в которой Леонора вновь сообщает посетителям театра о своей любви - однако частенько, экономя время зрителей и силы сопрано, она "купируется" - то есть, попросту говоря, в спектаклях не исполняется.
…Появляется Ди Луна, по-прежнему одержимый своими идеями, которые трудно назвать оригинальными или утончёнными: он мечтает поскорее казнить Азучену и Манрико. Его возникновение на сцене приводит к необычайно красивому, "крепко слаженному" четырёхчастному дуэту ("Mira di accerbe lagrime" - наиболее популярный и впечатляющий его фрагмент). Леонора молит о пощаде для Манрико; упорству же графа в его кровожадных планах может позавидовать любой ишак из классического кавказского анекдота…
Тогда, в третьей части дуэта, Леонора (вспомнив, по-видимому, "Тоску", недавно виденную на театрах), предлагает тупице-графу сделку: хорошо, она достанется ди Луна, но только в обмен на жизнь Манрико. Тот, глупенький, восторженно соглашается: он никогда раньше не читал краткого содержания оперы, а посему ему невдомёк, что Леонора, на манер профессора Плейшнера из "Семнадцати мгновений весны", заранее готовясь к возможному "провалу", всегда носила особой конструкции перстень: тут-то она и принимает из кольца смертельный яд, попутно подпевая аристократу в "Vivra!... Contende il giubilo".

Картина вторая:
ужасная, насколько позволяет фантазия художника-оформителя, тюремная камера в башне замка.

В ожидании смерти, которое трудно назвать приятным, томятся в заточении Манрико и Азучена.
Последняя в страхе предвидит свою кончину на костре (в оркестре, чтобы уж совсем её припугнуть, проходит тема "Stride la vampa" из второго акта). Манрико изо всех сил старается поддержать и утешить старуху: та время от времени впадает в забытье - что, впрочем, нисколько не мешает ей принять участие в дуэте "Si, la stanchezza", который начинается в миноре, но переходит в параллельный мажор у Манрико "Riposa, o madre" и самой Азучены в сладких воспоминаниях о простой, ничем не омрачённой цыганской жизни "Ai nostri monti".
Тут как раз и появляется Леонора, объявляя Манрико, что он свободен и может идти на все четыре стороны, прихватив и свою гитару в футляре.
Однако до того быстро доходит, какою ценой Леонора купила его свободу, и он немедленно обвиняет её в самых нехороших чертах характера в начавшемся кончертанто "Parlar non vuoi?!", куда вкрапляются реплики Леоноры в попытке каких-то совершенно нелепых, полубезумных самооправданий; старушонка из своего угла, в свою очередь, раскрашивает ансамбль сонно-бредовыми репликами "Ai nostri monti"… Словом, просто сумасшедший дом.
Хорошо рассчитанное действие яда проявляется ни раньше и ни позже, как к концу этого ансамбля - Леонора без сил падает к ногам Манрико. Тот с прозорливостью Штирлица наконец-то понимает, что произошло на самом деле…
По жестоким условностям оперных реалий, влюблённым ничего не остаётся, как начать нежное прощание во втором ансамбле "Prima che d'altri vivere".
B это время, чтобы сообщить свои комментарии как зрителям, так и участникам драмы, в камере появляется граф Ди Луна. Какой-то невидимый чёртик, похоже, так и напевает назойливо возле его уха: "Никому не рассказывай, как тебя обманули"… Рассвирепевший дворянин пытается как-то овладеть обстановкой; он распоряжается немедленно отправить Манрико на эшафот.
Как только пламя разгорается, Азучену насильно подводят к обширному панорамному окну (типичное приспособление всех средневековых тюрем, надо полагать) - с тем, чтобы она могла пронаблюдать за казнью сына. Как только пламя на месте казни вспыхивает с неукротимой силой, Азучена сообщает незадачливому Графу, что он только что убил собственного брата.
"Какой ужас!" - вопит тот, но его крик перекрывает вопль Азучены:
"Мама, я отомстила за тебя!" - кошмар какой-то…

Занавес.

Призрачная справка:

"Трубадур" - без сомнения, входящий в "тройку" наиболее популярных вердиевских опер - всегда подвергался атакам критики за его совершенно "нереалистический", кое-куда, кое-как (в плане истории и обстоятельств) "втиснутый" сюжет. В сравнении с "Травиатой" или "Риголетто" опера всегда получала упрёки за некий "формализм" сюжета. Затем пришли другие времена, и критика принялась восхвалять Верди за "малоподвижные" характеры и "статичное" и "фантастическое" либретто - упирая на то, что слушатель может сконцентрироваться на собственно музыке и музыкальной драме...
Единственное, с чем соглашалось большинство критиков - это с тем, что музыкальная энергия буквально "прёт" из каждого номера; таким образом, музыкально-драматические достоинства именно оперы Верди превосходят все упрёки в "неуклюжем" либретто.
А Верди, кстати, был на вершине славы после "Риголетто", в марте 1851 года, когда он написал Каммарано письмо с предложением обратить внимание на пьесу Гутьереса, как на сюжет для новой оперы. Похоже, что Верди был заинтригован центральным женским персонажем, цыганкой Азученой - раздираемой, подобно Риголетто, двумя страстями: безграничной любовью и жаждой мести...
Успех сопутствовал "Трубадуру" со дня премьеры; а уже в 1855 гду опера была дана Итальянской труппой в Петербурге. Первая русская постановка состоялась в Москве, в Большом Театре, в 1859 году.

© Кирилл Веселаго