Камилл Сен-Санс. Самсон и Далила

Опера в трех действиях (четырех картинах);
Либретто Ф.Лемера на основе библейской легенды.

Первая постановка: 2 декабря 1877 г. в Веймаре.

Действующие лица:
Далила, жрица Дагона - меццо-сопрано
Самсон, Судья Израилев - тенор
Верховный жрец Дагона - баритон
Абимелех, газский сатрап - бас
Старый иудей - бас
Гонец филистимлян - тенор
1-й филистимлянин - тенор
2-й филистимлянин - бас
Иудеи, филистимляне, жрецы.

Действие происходит в Палестине - на западном берегу реки Иордан и в секторе Газа в эпоху Судей Израилевых (около XII в. до н.э.)

Самсон - один из Судей Израилевых - был самым сильным человеком на земле. С самого рождения не стриг Самсон волос, в них-то и заключалась чудесная сила его, дарованная Господом. Был Самсон защитником народа своего и разил врагов он беспощадно...

Действие первое.
Темная ночь спустилась на палестинский город Газа, светит луна.

На площади перед храмом бога Дагона собралась огромная толпа иудеев. Коленопреклоненные, они молятся. Звучит скорбный хор "Бог Израиля":
- Боже, услышь чад своих. На коленях молим Тебя. Отведи гнев Свой от народа Твоего. Шо мы тебе-таки сделали? Разве не приносили мы жертв тебе? Так почему же оставил Ты нас, Господи, и предал в руки проклятых филистимлян? Теперь враги пожгли родные хаты, скот угоняют, зерно отбирают... Разве для того Ты велел уйти нам из Египта, чтобы мы опять попали в рабство? Господи, ну, помоги же нам. Шо тебе, трудно, что ли?
Из толпы выходит Самсон. В свете факелов, играя бицепсами, для пущего эффекта смазанными постным маслом, он призывает народ свергнуть власть филистимлян:
- Братья и сестры! Что толку бессильно роптать? Надо действовать! Господь вложил слова Свои в мои уста! Братья, возьмемся за пращи, камни и палки и свергнем власть захватчиков. Свобода близка! Порвем оковы и принесем их на алтарь Бога Израиля!
- Напрасные слова! Безумный человек! А не слишком ли ты много за себя знаешь? - шикают на Самсона иудеи. - Как мы можем сражаться с филистимлянской регулярной армией камнями и палками? Думай, что ты говоришь!
- Братья! - не унимается Самсон, - молитвы - это хорошо. Но мало. Вспомните, что сказал Господь: око за око, зуб за зуб! Мы должны сражаться, и тогда Он поможет нам.
Однако не верит народ Самсону. Отворачиваются люди от него или открыто насмехаются. И снова Самсон призывает иудеев подняться на борьбу. И, словно услыхав его, Господь послал на землю лунное затмение. Испугались люди. А Самсон этим воспользовался и давай опять за свое: "Свергнем могучей рукою гнет вековой навсегда!". Вот тут-то поверили иудеи, что через Судью Своего сам Господь говорит. И как только поверили, стало ночное светило выходить из тени земли.
- Чудо! На борьбу! На борьбу! - поют боевой марш иудеи.
Но вот распахиваются двери храма бога Дагона, и на ступенях в сопровождении свиты вооруженных людей появляется газский сатрап Абимелех. Его лицо перекошено от гнева. Оно и понятно - всю ночь проклятые иудеи не давали никому спать своим стоном, что у них песней зовется. А теперь еще и боевые марши распевают.
- Что вы тут горланите? Вам что, заняться больше нечем? Хватит уже! Не слышит вас Бог ваш. Надоели вы ему. Лучше поклонитесь Дагону - самому всемогущему богу. И нечего тут думать о восстаниях всяких, лучше сдайтесь на милость победителей.
- Эй, а ну-ка заткни свой грязный рот, - перебивает его Самсон. - Господь наш велик, и Он нам поможет, можешь не сомневаться. Пробил час, и никому не будет пощады!
Осмелевшие иудеи поддерживают своего лидера. Они окружают отряд газского сатрапа. Самсон вырывает из рук Абимелеха поднятый меч и одной левой расправляется с ненавистным филистимлянином. Солдаты в панике пытаются бежать, но восставшие иудеи пускаются за ними в погоню.
На площадь из храма выходит верховный жрец бога Дагона и в ужасе застывает перед трупом Абимелеха.
- Что мы видим? Абимелех! Проклятые рабы! Как такое случилось, почему позволили им скрыться?
- Мне страшно! - шепчет первый филистимлянин. - Кровь стынет в жилах!
- А у меня колени дрожат, - подвывает ему второй. - Что же делать? Что же делать?
- О, великий Дагон, - призывает верховный жрец, - нашли пагубу на иудеев!
Появляется гонец филистимлян и, обращаясь к жрецу, говорит:
- Господин, восстали иудеи, и предводитель их Самсон страшен в гневе своем. Силушка у него небывалая, и никто не может справиться с ним.
- Надо уходить из города, - ноют два филистимлянина, - а то будет еще хуже, всех нас перебьют. Бежим, бежим!
- Нет, - отвечает им верховный жрец. - Призываю вас, силы небесные, отомстить Самсону. Предрекаю, придет возмездие ему от руки женщины, которую сей богатырь полюбит! Да будет так! А пока уберите труп Абимелеха.
Филистимляне поднимают на руки бездыханное тело и несут его в храм. За ними уходит и верховный жрец.

Постепенно светает. На площади появляются старейшины иудеев. Они пришли молиться Богу, чтобы не оставил Он народ свой в борьбе и покарал филистимлян. К ним присоединяются другие иудеи, которые поют хвалебные песни в честь первой победы над врагом, и славят Самсона, вставшего во главе иудейских воинов. Среди молящихся и сам славный герой, подоспевший после ночной погони.
Из ворот храма выходят филистимлянские девушки. В руках у них гирлянды из свежих цветов. Они поют песни о весне, птичках и пчелках. И конечно о любви, просыпающейся в людских сердцах.

Среди девушек выделяется своей красотой прекрасная Далила. Но не обращают на девиц никакого внимания иудеи. Тогда, обращаясь прямо к Самсону, Далила поет свою первую арию:
- Наступившая весна приносит надежду влюбленным сердцам. Ее дыхание уносит прочь все несчастья. Все горит в нашей душе, и этот сладостный огонь осушает наши слезы. Она приносит на землю сладкую тайну, плоды и цветы. Напрасно я так красива! Мое сердце полно любви, и плачет по неверному. Жду его возвращения! В моем сердце еще жива надежда и воспоминания о прошедшем счастье. В мрачной ночи я, несчастная любовница, жду и плачу. Моя грусть исчезнет, только когда он вернется ко мне. Его ждет нежность, и сладостное опьянение, и сжигающая любовь.
- О Боже, - как в бреду говорит Самсон, - какая красота, какой чудный, от природы правильно поставленный голос. Я болен, болен! Я влюблен!
- Приди ко мне, герой, - продолжает мурлыкать на ухо Самсону Далила, извиваясь в эротическом танце, - я успокою и дух твой мятежный и тело твое. Со мной забудешь ты тревоги все и узнаешь сладость любви.
- Не слушай её, - предостерегает богатыря старый иудей. - В словах её змеиный яд. Она специально хочет отвести думы твои от народа твоего.
Но Самсон уже не может контролировать себя. Он твердит лишь одно:
- Красавица! Богиня! Ангел!
Напрасно старый иудей пытается удержать Самсона от греха великого. Послушно, как кролик, зачарованный удавом, идет Самсон вслед за Далилой, не в силах сопротивляться охватившей его страсти.

Действие второе.
Домик Далилы в долине Сорек утопает в буйной тропической зелени.

Душно. Приближается гроза. На ступенях, ведущих во внутренние покои, сидит Далила. Она ждет Самсона. Но не любовью заняты мысли прекрасной филистимлянки. Далила поет свою вторую арию:
- Самсон сегодня должен быть здесь. Вот час мести, который должен удовлетворить наших богов! Любовь! Приди поддержать мою слабость. Отрави ядом мою грудь. Пусть из-за любви Самсон погибнет. Напрасно пытается он забыть меня! Может ли он погасить огонь воспоминаний? Он мой раб. Мои братья боятся его гнева. Только я среди них самая смелая и удержу его на своих коленях. Против любви его сила напрасна. И он, сильнейший среди сильных, он, кто побеждает народы - он падет, сраженный моими чарами!
Вдалеке сверкнула молния... Из-за деревьев появляется... нет, не Самсон, а верховный жрец бога Дагона.
- Можно войти, Далила?
- Заходи, святой отец. Что привело тебя ко мне? - интересуется женщина.
- Ты знаешь, что нас тревожит. Иудейские террористы совсем замучили. Покоя не дают. И вдохновляет их Самсон. От одного имени его разбегаются наши войска. Надо его извести, иначе не видать нам спокойной жизни. Послушай, Далила, если ты выведаешь, в чем заключена сила Самсона, то мы вознаградим тебя. Ты станешь очень, очень богатой!
- Да как ты смеешь говорить мне о деньгах? - искренне негодует филистимлянка. - Я так ненавижу Самсона и так сильно люблю родину, что с радостью сделаю все, что сможет помочь нам погубить богатыря.
- Вот и умница! От тебя потребуется совсем немного. Ты только должна узнать, где у Самсона спрятана батарейка, которая делает его таким сильным и непобедимым. Остальное предоставь нам. Уж мы все сделаем, как надо.
- Хорошо! - отвечает Далила. - Но не все так просто. Самсон скрытен. Даже в минуты горячих ласк он ничего мне рассказывает. Однако сегодня я выведаю его секрет.
- Да будет так! - верховный жрец благословляет женщину. - А я с солдатами схоронюсь в саду. Как только ты все узнаешь, позови нас. Смерть Самсону!
- Смерть!
Жрец уходит во тьму. Уж полночь близится, а Самсона все нет... все нет. Далила не находит себе места.
Снова сверкает молния, гром грохочет. Из темноты появляется иудейский вождь. Мрачны думы его. Все в этом месте напоминает ему о страсти и любви. Но должен он покинуть Далилу навсегда, чтобы не потерять доверие народа своего. И так уже ропщут старики, что променял он братьев своих на филистимлянскую шлюху.
Увидала его Далила. Бросившись ему навстречу, она обвила шею Самсона. Страстны ее поцелуи, но холоден герой.
- Ты пришел! Пришел! Любовь моя! Я так ждала! Как я истосковалась по тебе! О, милый мой, - ластится красавица.
- Оставь меня, - отвечает Самсон.
- Да, что с тобою, любимый? Ты не здоров?
- Пришел проститься я с тобой. Сейчас уйду и более сюда не возвращусь.
- Но, почему? Ты меня больше не любишь? Тебе противны мои ласки?
- О Боже, что за мука! Далила, прекраснее тебя нет никого на белом свете. Воспоминания о нашей любви наполняют сердце мое счастьем. Но я не могу больше встречаться с тобой. Я должен сделать выбор: или ты или мой народ. И выбор сделан, Далила. Сюда я больше не ездец.
- Как ты жесток! - плачет женщина. - Я так тебя люблю, а ты меня бросаешь! Вот плата мне за разбитое сердце. Уходи же, уходи! Иди к своим братьям...
- Не плачь. Твои слезы жгут мне сердце. Dalila! Dalila! Je t'aime! (люблю тебя, короче).
- Бог, более могущественный, чем твой, говорит моими устами. Это - бог любви, мой бог! И если тебя трогают воспоминания, напомни своему сердцу прекрасные дни, когда ты лежал на коленях возлюбленной.
- Безумная! Как ты можешь обвинять меня, когда только для тебя живет моя душа. Да поразит меня молния! И пусть я погибну в ее пламени!.. (тут сверкают молнии, и раздается очередной раскат грома). ...Для тебя я забыл даже своего Бога! За тебя умру! Dalila! Dalila! Je t'aime!
И тут Далила поет свою 3-ю (и последнюю) арию.
- Мое сердце открывается твоему голосу, как цветок открывает свой бутон с восходом зари! Возлюбленный, осуши мои слезы. Говори еще! Скажи, что вернулся к Далиле навсегда! Повтори свои нежные клятвы, которые я обожаю. Ответь моей любви. Опьяни меня!
- Dalila! Dalila! Je t'aime! - снова, как баран, талдычит Самсон.
- Как колосья в полях колышутся на легком ветру, так же дрожит моя душа при звуках твоего дорогого голоса. Стрела не так трепещет в сердце, как твоя возлюбленная в твоих руках! Ах, ответь на мою любовь!
- Поцелуями я осушу твои слезы и изгоню тревоги из твоей души.
- Dalila! Dalila! Je t'aime!
Дальше Самсон и Далила повторяют в дуэте все то же самое еще раз. И в конце Самсон снова поет немудреную фразу:
Dalila! Dalila! Je t'aime! - но уже с красивой и длинной (ну, кто как может, разумеется) ферматой на си-бемоле.
Так богатырь покорился любви. Но еще не выведана тайна его силы. Далила переходит в наступление:
- Нет, нет, я тебе не верю. Ты говоришь, что любишь меня. Но это только слова. Докажи свою любовь!
- На это я всегда готовый, - отвечает Самсон, проворно скидывая набедренную повязку.
- Я не об этом говорю...
- А что же ты хочешь от меня?
- Доверься мне. Открой мне тайну твоей чудесной силы.
Снова молния сверкает, на этот раз уже над самым домом Далилы.
- Я не могу открыть тебе эту тайну, - горестно говорит Самсон. - Моя сила от Бога.
- Так ты меня не любишь? Прочь, прочь уходи! - кричит Далила.
- Нет, постой, люблю тебя безмерно!
- Тогда скажи.
- Не могу.
- Ах, так? Тогда ты просто ТРУС. Adieu!
Далила убегает в свой дом. Буря бушует. Стоит богатырь, как громом пораженный. ТРУС. Никто никогда не смел назвать Самсона трусом! Забыв обо всем на свете, бросается он вслед за Далилой... ну, и конечно, рассказывает ей все, как есть. Что сила его в волосах, и что, обрезав их, станет он простым смертным. Далила, притворно радуясь, подносит Самсону кубок со снотворным зельем.
Засыпает герой крепким сном, а коварная обольстительница ножом срезает ему волосы и с ними бежит на балкон:
- Сюда, сюда, филистимляне!
- Измена! - страшным голосом кричит Самсон.
В дом врываются солдаты с копьями и мечами и пленяют беспомощного иудея.
Конец второго акта.

Действие третье.
Картина первая. Мрачное подземелье в газской тюрьме.

Сюда после жестоких пыток заточили филистимляне Самсона. Они выкололи ему глаза, приковали цепями к громадному мельничному жернову, заставив его вращать на благо зарождавшегося агропромышленного комплекса Палестины.
Но не боль терзает Самсона. Его томит и гложет сознание вины перед народом своим:
- Смотрите на мое ничтожество! Смотрите на мое горе! Боже, сжалься! Сжалься над моей слабостью. Я уклонился от пути, начертанного Тобой, и Ты отвернулся от меня. Я приношу Тебе мою бедную разбитую душу. Теперь я просто смешон! У меня похитили свет неба, оставив лишь горечь и страдание.
- Самсон, что сделал ты с братьями твоими? Что ты сотворил с Богом отцов твоих? - слышатся несчастному голоса иудеев.
- Увы! Мое племя в оковах, и я навлек на него беду! Боже, сжалься над моим народом, который Ты не оставлял своей благодатью. Избавь его от страданий. Ты, чье милосердие безгранично! - молит Самсон.
- Бог вверил нас твоей могучей руке, чтобы ты помог нам победить. Самсон, что сделал ты с братьями своими? - опять чудятся ему голоса.
- Братья, ваше скорбное пение, доносящееся до меня, вселяет в мое сердце смертельную тоску. Как я виноват и несчастен! Боже, если Ты гневаешься, возьми мою жизнь в жертву. Бог Израиля! Отврати удары Твои и будь милостив и справедлив.
- Ты нас предал ради женщины. Далила очаровала тебя. Ужели дочь Маноаха тебе стала дороже нашей крови и наших слез?
- Падаю к ногам Твоим, Боже, поверженный и разбитый. Но сделай так, чтобы народ Твой избежал гнева врагов!
- Самсон, что сделал ты с братьями твоими? Что ты сотворил с Богом отцов твоих?
Самсон готов отдать все, что у него осталось (а осталась у него только жизнь), лишь бы вернуть любовь и доверие народа своего.

Картина вторая.
Храм бога Дагона.

В дальнем конце святилища вздымается огромная статуя Дагона, вдоль стен расположились жертвенники. Посреди храма возвышаются две внушительные мраморные колонны, на которые опирается свод храма.
Филистимляне радостно празднуют свою победу над иудеями. Все пляшут. (Как вы помните, опера-то эта французская, поэтому в ней и не обошлось без балетного номера, именуемого Вакханалией).
В окружении свиты появляется верховный жрец. Он приказывает привести Самсона. Тот появляется в сопровождении ребенка-поводыря. Филистимляне встречают поверженного воина смехом и улюлюканьем.
- Привет, Израиля Судья! Давно не видались! Заходи, гостем будешь! - насмехается над Самсоном жрец. - Далила, подай ему вина.
Женщина подходит к несчастному слепцу с кубком. Издеваясь, она напоминает герою о минутах (а, возможно, и часах), которые он провел в ее объятьях, забыв и о своих братьях и о своем долге. И выплескивает содержимое кубка прямо в лицо своему бывшему любовнику. Лейтмотивом Далиле служит, естественно, мелодия её 3-й арии.
Слова Далилы, как ножом, ударили Самсона в самое сердце. Он готов покорно принять свою судьбу. Не страшит его смерть. Его мучит лишь одно - сознание того, что ничем не может он помочь народу своему. Тогда он погружается в глубокую молитву.
- Самсон, - продолжает жрец, - что ты там бурчишь себе под нос? Поплясал бы с нами. Или тебе ничего не видно? Смотри, не упади!
Все смеются над тем, чье имя раньше вселяло в сердца смертельный страх. Филистимляне пихают и толкают Самсона. В конце концов, он падает, но не прекращает молитвы:
- Господи, дай мне силы стерпеть все. И пошли мне знак, как могу я отомстить врагам проклятым. Не оставь меня, Господи!

Тем временем вспыхивает огонь главного жертвенного алтаря. Верховный жрец и Далила возносят хвалу Дагону и совершают разные таинственные обряды. Все дружно вместе с хором поют: "Слава, Дагон победитель - самый великий из всех богов!". Затем жрец требует, чтобы и Самсон принял участие в обряде жертвоприношения:
- Вознеси хвалу Дагону, Самсон! Дагон победил, а не твой бог. Ведите его сюда, - обращается он к страже, - сюда, в середину храма.
- Господи, не оставь меня, - продолжает молиться Самсон.
Затем, обращаясь к ребенку-поводырю, говорит:
- Подведи меня к колоннам, а сам уходи отсюда быстрее.(Интересно, как Самсон узнал о колоннах? Ведь он же слепой. Хотя, возможно, он бывал тут и раньше и твердо запомнил архитектуру храма. А вдруг пригодится, так сказать. Пригодилось!).
Самсон становится между двумя колоннами и возносит самую горячую молитву Богу:
- Господь всемогущий! Вспомни о чаде Твоем! Прости грехи мои и верни мне силу, Господи, чтобы отомстить проклятым язычникам. Молю тебя! Молю!
Услышал Бог молитву, понял задумку Самсона и вернул ему силу богатырскую. Почувствовал это силач, уперся в колонны храма, напряг все мышцы свои, и могучим усилием обвалил опоры. Рухнул свод и похоронил под своими обломками всех пировавших филистимлян. И Самсона вместе с ними. Так за один день сразил герой больше врагов, чем за всю жизнь свою!
Занавес.

© Призрак Оперы, 2003.

Призрачная справка:

В 1867, двумя годами позже после сочинения своей первой оперы, Le timbre d'argent, не имея никаких ясных перспектив увидеть своего первенца на оперной сцене, Сен-Санс решил приняться за ораторию, основанную на библейском сюжете о Самсоне и Далиле. Сама идея возникла после знакомства с либретто "Самсон" Вольтера, предназначавшегося для Ж.-Ф. Рамо. Сам композитор был восторженным поклонником Генделя и Мендельсона, а также активно поддерживал вновь расцветавшую во Франции хоровую культуру. Позднее Сен-Санс писал:

...Одна моя юная родственница вышла замуж за обаятельного молодого человека, который, как бы между делом, писал стихи. Я сразу осознал его одарённость и талант, и попросил поработать со мной над ораторией на библейский сюжет. "Ораторию?!" - воскликнул он; - "нет, давайте сделаем оперу!" - и тут же принялся копаться в Библии - в то время, как я намечал план работы, даже набрасывал сцены, оставляя ему только создание стихотворного текста.
По каким-то причинам я начал с музыки ко второму акту. Впоследствии я играл её дома избранным гостям, на которых она вообще не производила никакого впечатления"...

После очередного прослушивания музыки второго акта "для избранных", Сен-Санс просто забросил работу над оперой. Только после выхода его третьей оперы, "La princesse jaune", он почувствовал себя в силах возобновить труд над "Самсоном и Далилой".
Первый акт был дан при случае в концертном исполнении в Париже, но не вызвал особого интереса у публики и был жестоко раскритикован прессой. Партитура была закончена в 1876 году и - несмотря на то, что ни один французкий театр не проявил никакого интереса к опере, она была с огромным энтузиазмом воспринята Ференцом Листом, который и организовал её постановку в веймарском Grossherzoglisch Theater под управлением дирижёра Эдуарда Лассена (Ференчи пел Самсона, а Фон Мюллер - Далилу).

Но до исполнения оперы в Париже оставался ещё довольно длинный путь: вторая постановка (в Германии) состоялась в Гамбурге, в 1882 году. Границу Франции "Самсон и Далила" пересекла в 1890 году, когда была поставлена сначала в Руане, а вскоре - в Бордо, Женеве, Тулузе, Нанте, Дижоне, Монпелье и Монте-Карло - добравшись до сцены парижской Опера лишь 10 лет спустя, в 1892 году.
Ни одна из последующих опер Сен-Санса не претерпела столько страданий на пути к зрителю - но, в то же время, ни одна из них не прожила столь долгую и успешную жизнь. С тех самых давних пор "Самсон и Далила" остаётся в числе постоянно возобновляемых опер; в ней блистали Карузо, Винай, Викерс, Доминго и Хозе Кура - а в роли Далилы выступали Клауссен, Горр, Бамбри и Образцова.

Несмотря на упрёки современников в "подражании Вагнеру" (композитор был большим поклонником байрёйтского "божества", доказательства чего - точнее, определённое влияние "Голландца" и "Лоэнгрина" - совершенно определённо сквозят, например, в финале Второго акта), и в "алгебраичности", сухости музыки Сен-Санса, согласиться с ними трудно. Во-первых, Сен-Санс мастерски, с чисто "оперным" умением, управляется с большим составом оркестра (хотя появление двух офиклеидов - дальних родственников тубы и геликона - в сцене выхода Абимелеха, Бернард Шоу описывал, как "чересчур 'Мейерберовские'"). При большом желании музыковеды также обнаруживали "влияния" Берлиоза и Гуно. Однако партитура настолько вдохновенна и полна воображения, настолько обнаруживает безошибочное "оперное чутьё" Сен-Санса, которое составило бы честь многим оперным композиторам, что заставляет выражать восхищение даже его активных антагонистов.

На русской сцене опера впервые прошла в Киеве в сезоне 1893/1894 года; помимо этого, была исполнена французской труппой в Петербурге в 1893 году.

© Кирилл Веселаго