О пении, певцах и о себе

Виргилиус Норейка

Интервью Эгле Улене для ежемесячного издания Литовского национального театра оперы и балета "Bravissimo".

Кто из учителей, чьи советы в начале вашего пути оказали самое большое влияние?

Обычно мое обучение пению связывается с именем Кипраса Петраускаса. Однако прежде всего мне бы хотелось вспомнить учителя, о котором мною немного сказано, но который имел для меня особое значение.

Когда мне было шестнадцать лет и я учился хормейстерству в тогдашнем музыкальном училище им. Ю. Таллат-Келпши, обязательным было посещение сольного пения. После одного публичного сольного выступления с хором училища, во время которого я вышел из тональности вверх и никак не мог вернуться, никто не хотел учить меня пению. Я пошел к Антанасу Каросасу, стипендия-то ведь нужна... Определили меня к такому Норвайшасу. Прекрасный преподаватель, неизвестно почему, может быть, по политическим причинам, он преподавал только в музыкальном училище. Он меня учил около полугода, потом его пригласили профессором в Ригу. Потом я учился у А. Каросаса, он и подготовил меня ко вступительным экзаменам в консерваторию, в которой уже мне предстояла серьезная учеба у Кипраса Петраускаса. Он говорил, что певец к нему должен придти уже технически подготовленным и учиться интерпретации. Ему отдавали лучших студентов, они сами и пели...

И вот, когда я приехал в "Ла Скала" и моим учителем стал знаменитый Джаннаро Барра, я понял, что начинаю именно с того, чему меня учил Норвайшас, - те же упражнения, советы, принципы пения, то же дыхание.

Певцы из малых народов в большом мире...

Нынешнее положение литовских певцов, особенно старшего поколения, незавидное. Замечательно, что Д. Фишер-Дискау хорошо поет Шуберта, но никто не задумывается, что того, что у него в крови, наши певцы достигают тяжелым трудом. Ведь ни одному из этих знаменитых не приходилось петь по-литовски...
А когда приезжаешь в Италию, итальянцы даже не задумываются, что можно петь как-то иначе, нежели по-итальянски!
Сколько работали литовские певцы, которые чего-то достигли в мире, чтобы на фоне тех прилично петь немецкое произведение на немецком. Мы - маленький народ, и это вечное сомнение - мы меньше, так, может быть, и хуже?

Раньше вся наша певческая школа была ориентирована на русскую музыку: П. Чайковский, С. Рахманинов. Представьте, какой перелом произошел в жизни певцов пятнадцать лет назад! Изменились репертуар, методика. Новая проблема - возможность выступать с концертами. Сколько раз в Литве, в которой не более пяти хороших залов, можно выступить с одной и той же программой? Когда были "широкие российские просторы", ты мог петь одну программу едва ли не всю жизнь! Теперь у молодежи другие возможности, потому они и учатся на оригиналах... Их залы - на Западе. Но конкуренция там огромная, и признание сразу не приходит. Нужен хороший менеджер, который бы в тебя инвестировал, делал тебе рекламу, и чтобы, может быть, лет этак через десять, ему бы это окупилось.

Реально - в какой степени результат зависит от таланта, и в какой - от работы?

Когда-то очень любили цитировать мысль К. Станиславского, что нужно всего пять процентов таланта, остальное - труд. Сомневаюсь. Можно ли быть певцом, не имея голоса, но много работая? Человек должен быть рожден петь. Не только голос должен быть дан Богом, нужно все в целом - сердце, ум и чувства, все тело.

А сколько на сцене бывает настоящих слез, сколько - сыгранных?

На сцене - только сыгранные. Если в опере солист станет плакать по-настоящему, он просто не сможет петь! В моем репертуаре есть несколько "слезных" песен, например, песня Ю. Таллат-Келпши "За высокими горками". Бывали концерты, на которых и публика, и я чуть было не впадали в истерию... Зачем это нужно? Потом ты просто уже не можешь вернуться, уже не можешь петь. Нужно стараться не перешагнуть эту тонкую черту. Итальянцы иногда любят попеть "со слезами", но ведь все это - специальные вдохи, фразировка, интонации. Концертные слезы - чистая техника и игра. Искусство не есть реальность. На сцене должна быть игра, а не жизнь.

Студентам я говорю - певец должен петь головой. Ведь во время пения мы себя не слышим. Потому сначала нужно придумать, как ты хочешь спеть, а потом уже природный компьютер сделает остальную работу. Конечно, сначала его нужно подготовить и не мешать ему.

Вот у моей мамы от природы было прекрасное драматическое сопрано широкого диапазона. Работала она в кинотеатре в Шауляе, где выступали с гастролями А. Вертинский, А. Шабаняускас. Однако талант без подготовки может процветать только до определенного предела. Многие певцы так и завершают свою карьеру к сорока годам, хотя, казалось, у них такой дар Божий. Но если нет школы - природа не спасет. Вон в Италии солисты и постарше меня поют великолепно!

Существуют ли принципиальные отличия между разными вокальными школами?

По сути настоящее, красивое пение нигде не отличается. Просто в России было такое время, когда отрицалось все, что с Запада. Так и появилась эта "русская" школа. А принципиальных отличий нет. Главное - правильное дыхание. Много чего придумывают - и плечи поднимают, и животом дышат...

Дыхание должно быть невысоким. Когда я начинал учиться в Италии у Барры, он решил, что у меня дыхание высоковатое, и стал его понижать. Мне пришлось подписать согласие, что я ему полностью доверяю.
Ведь я приехал с полным диапазоном, а когда начал учиться у Барры, то у меня произошел как бы упадок, в течение нескольких месяцев я лишился верхов. И все же, доверившись ему, я выиграл. Все вернулось, и вот я пою до сих пор.

Однажды я спел на одном домашнем концерте на вечеринке, среди публики случайно оказалась одна преподавательница. Как же разозлился Барра, узнав об этом! Сколько мне пришлось оправдываться, никаких концертов, никаких других педагогов!

Другая проблема - молодые певцы зачастую просто не умеют открывать рот. Не нужно начинать с арий, нужно начинать с простых вещей. И диапазон расширять понемногу, начинать с середины. Сколько приезжает молодых людей с уже дрожащими, тремолирующими голосами. А для итальянцев тремоло - трагедия. Не подпустят к театру на километр!

Очень важна хорошая дикция. Я считаю, что если ты не можешь внятно и понятно произносить на родном языке, то как ты сможешь внятно произносить на чужом? С другой стороны, это еще и результат вокальных упражнений, навыков. Меня никто не учил специально произношению, но меня учили выразительно петь!
У всех моих учеников тоже четкое произношение. От слова зависит и смысл пения, и вокальная интонация, и эмоция, ведь нельзя петь вообще. Почему одним певцам сопутствует успех, а другим - нет? Потому что только они сами и понимают, о чем поют!

В одной рецензии на мой концерт в Хейлброне критик, видимо, пожилой человек, писал: "Вчера был на концерте В. Норейки. Перед войной на той же сцене пел знаменитый певец из Италии Беньямино Джильи. Тогда мы долго думали, на каком же языке он поет. Пришли к выводу, что по-венгерски. Только к концу концерта поняли, что он пел по-немецки. Когда В. Норейка пел по-немецки, мы поняли сразу".

Это, конечно, приятная рецензия, но сколько в тот результат нужно было вложить труда!

Что же все-таки в жизни певца главное?

Все. Общая культура. Знание языков. Хочешь петь в мире - должен быть гражданином мира. Однако есть и литовская публика, для нее нужно петь и по-литовски. Когда в Германии я пел Герцога в "Риголетто", на афише была приписка, что в этот вечер хор поет по-итальянски. В другой раз смотрю - в этот вечер хор поет „in deutsche Sprache". Значит, если главные солисты - гастролеры, то и вся опера идет по-итальянски. Если свои - по-немецки. В репертуаре подготовлено и так, и так.

Ваша любимая роль?

Радуюсь тому, что на тот момент делаю, - каждая работа важна.
Сейчас готовлю Рутяниса (персонаж из оперы В. Кловы "Пиленай") к 50-летию Чикагской литовской оперы. Не раз пел там, но юбилейный спектакль - особый повод.

А ролей было так много! Герцога в "Риголетто", Альфреда в "Травиате", Каварадосси в "Тоске" я исполнял по 100, 150 раз... Хотя у меня не слишком много спектаклей, наверное, около тысячи.
Был Отелло, его я готовил с Гражиной Ручите-Ландсбергене, единственным концертмейстером такого уровня, другие только аккомпанировали. Я не любил слабые роли, без характера, темперамента, но хорошо, что Бог вразумил меня в молодости не "впасть" в роли драматического тенора.

Были и совсем неинтересные роли, были и такие, что готовились в крайне трудных условиях, например, "Манон", когда на всю постановку у нас было всего четыре тысячи рублей! У меня был костюм из тарного материала! Такой материал после доставки груза просто выбрасывают. Видите ли, великая министр культуры СССР Фурцева решила, что в Прибалтике три оперных театра не нужны, хватит одного - в Риге. И перестала финансировать наш театр.

Были и такие спектакли, в которую вложил много труда, а результата никакого, публика не приняла. Много таких литовских опер ушли в небытие... Вот, например, Скудутис из оперы Б. Дваренаса "Даля". Спел на премьере его балладу, публика аплодирует, кричит... А я стою в декорациях, как какой-нибудь глупец, и думаю - неужели мне придется этого Скудутиса повторять? Но такая реакция радует.

Люблю и камерную сцену; не брезговал и эстрадной музыкой. У меня было более шестисот сольных концертов, ни одному певцу такого плана в Литве за мной не угнаться! Я пел в театрах Colon, La Scala, в московском Большом театре, в петербургском Мариинском театре, в парижской Grand Opera, в оперных театрах Праги, Берлина, в Большом зале Московской консерватории, во многих филармониях. Всего не перечислишь.

На сцене интересно петь произведения, в которых есть содержание, пусть в маленькой песне, пусть всегда про любовь...

Говорят, тенор всегда поет для женщин...

Однако я никогда не влюблялся ни в кого из партнерш или их героинь. К театру я всегда отношусь как к театру. Жизнь идет отдельно.
Одна певица однажды прочитала мне свои записи, что она чувствовала, когда впервые в Испании спела Кармен... Десять страниц! Я этого не понимаю. Я знаю средства, которые помогают в создании роли. Выхожу, пою и все! Знаю, получилось или нет, но десять листов! Свои записи я перестал вести лет двадцать назад, надоело. У меня есть только календарь, в котором я записываю, где и когда, какой спектакль или концерт состоялся.

© Перевод - Анна Глухова