ГЛАВНАЯ ОБМЕН БАННЕРАМИ ССЫЛКИ ССЫЛКИ НА МУЗЫКАЛЬНЫЕ САЙТЫ О ПРОЕКТЕ

Во всем «виноват» дирижер

Во всем «виноват» дирижер«Свято место» пусто не бывает – оно просто навсегда уходит в прошлое вместе со святым…

Многочисленные дискуссии, вспыхнувшие в последнее время по поводу противоречивой истории «светлановского» оркестра и самого маэстро, наводят на размышления. Не знаю, чем руководствовался Светланов, создавая такие напряжённые отношения с (когда-то) «своим» оркестром. Знаю, чем вдохновлялся нынешний министр культуры в своём решении: обычным «руководительским» зудом. Оркестр, пойдя войной на руководителя (а в недавнем прошлом – Бога), обрек себя на забвение. Нет, будет оркестр, будет другой дирижер: будут, конечно, и деньги, и поездки по малым городам и весям… Только легендарного ГАСО уже не будет. Это некий каприз Судьбы: в определённое время в определённом месте сходятся и оркестр, и дирижёр, чтобы создать нечто величественное, достойное воспоминаний, легенд и уважения. А затем, похоже, оркестр начинает превращаться, по определению Льва Гумилёва, в «этнический реликт» – памятник человеческой деятельности, с течением времени способный лишь разрушаться.
Впрочем, не всегда: невольно обращая взгляд в сторону бывшего «оркестра Мравинского», следует признать, что коллектив и при Темирканове сохранил многие свои лучшие качества, и продолжает жить в динамике – что-то, может быть, теряя, но что-то и приобретая. Просто с уходом бывшего Главного исчез феномен, исчез «оркестр Мравинского». В отличие от Светланова, Евгения Мравинского с его оркестром, которому он хранил верность почти полвека, разлучила лишь смерть дирижёра. Ещё Мравинского стоит вспомнить хотя бы потому, что 4-го июня Маэстро исполнилось бы 97 лет…

…Ностальгические воспоминания! – расцвет «эпохи застоя». Вспоминаются очереди во тьме и морозном тумане зимнего Питера. Но это были совершенно особые, без перепалок, брани и традиционных «вас здесь не стояло!» очереди, где люди самого разного возраста (и среди них – мы, школьники, а позже – студенты), меняя друг друга, бегали в рано открывавшуюся кофейню «Европейской» погреться – стоял трескучий мороз… В не вполне обычных этих очередях предусмотрительные старушки, помнившие блокаду, угощали всех чаем из большого ("китайского") термоса; там гуляли из рук в руки карманного формата «самиздатские» книжки Солженицына и Зиновьева, обёрнутые (почему-то запомнилось!) в театральную программку «Грозы» Островского – или просто в «Правду»; там можно было поговорить о литературе, живописи – и, конечно же, о музыке! – ведь всех собиравшихся в тех очередях, в конечном итоге, объединяло одно имя, выделявшееся красными буквами афиши на желтом фоне филармонической стены…

Это имя никогда не нуждалось в перечислении почётных званий и наград; для многих и многих имя Евгения Александровича Мравинского стало не только синонимом музыки, но и её сутью.

Музыкальные обозрения и анонсы, традиционно упрятываемые редакторами вглубь изданий, выскакивали на первые полосы газет, расцветая немыслимыми фейерверками роскошных эпитетов, во всех городах мира, куда бы ни приезжал Мравинский со своим оркестром. «Эталонное», «блистательное», «хрестоматийное», «непревзойдённое» – на многих языках мира подобные характеристики наиболее часто сопутствовали исполнению Мастером произведений Шостаковича, Чайковского, Брукнера, Вагнера, Брамса…

Избалованные высочайшим техническим уровнем Заслуженного Коллектива Республики Оркестра Ленинградской Филармонии, иначе – «Оркестра Мравинского» (а в просторечии – просто «заслуги»), мы никогда не были особо впечатлены тогдашней Берлинской Филармонией с Караяном, где отточенный блеск оркестровой игры часто становился самоцелью, а музицирование становилось объектом самолюбования.
Сколько людей – столько вкусов и мнений; бывает, что-то в исполнении конкретного музыканта нам нравится больше, что-то меньше – но вдруг, как яркий луч солнца, душу освещает не только ясное постижение композиторского замысла, но и удивительное ощущение подлинности, высшей художественной правды; редкое единодушие в оценках творчества Мравинского позволяет говорить, что в своём искусстве он сумел достичь именно этого.

«Феномен Мравинского»… Феномен Мравинского – это и устроенная в 1931 году совсем молодому дирижёру овация оркестра (!) после 2-го акта «Спящей красавицы», горячо поддержанная зрительным залом; это и премьера Пятой Шостаковича 21 ноября 1937 года, признанная выдающимся событием музыкальной жизни страны; это и потрясающий триумф в венском зале «Мюзик-Ферайн», когда на фестивале в честь 200-летия Моцарта критика единодушно присудила пальму первенства оркестру Ленинградской Филармонии с Евгением Мравинским во главе…

Мравинский не любил импровизаций (а поэтому и не дирижировал никогда – за редчайшими исключениями! – ни оперой, ни вокально-симфоническими опусами); в его характере была абсолютная, кристальная точность исполнения – мало кому из дирижёров удавалось, действуя исключительной магией собственного авторитета, превратить огромный коллектив в единый инструмент, поражавший своей виртуозностью. (Однажды на репетиции, лишь с нескольких попыток добившись от группы контрабасов желаемого эффекта, со свойственной ему картавинкой маэстро проговорил: «Сейчас было хорошо… А теперь просьба: запомните это местечко навеки!»)…

Об «оркестре Мравинского» было написано очень много, и всё – в степени превосходной. Однако лучше всяких эпитетов о мастерстве и сыгранности музыкантов говорит беспрецедентный случай, произошедший в конце 1982 года в Москве, на концерте, приуроченном к 100-летнему юбилею оркестра, когда во время исполнения Пятой Шостаковича в Большом зале Консерватории вдруг полностью «выключился» весь свет… (Мы не будем вдаваться в будоражившие меломанов тогда “конспиративные теории”, кто и зачем это организовал – теперь, думается, это совсем неважно)… В полной тьме, внезапно поглотившей весь зал, оркестрантам лишь чуть виднелись крахмальные манжеты Маэстро… Люди, слушавшие концерт в прямой радиотрансляции, не могли в это поверить – музыканты и дирижер провели финал симфонии с таким необычайным блеском, что овации вставшего в едином порыве зала не утихали более получаса!

Титан? Исполин? Диктатор? Нет; скорее – Слуга Музыки. Когда в очередной раз на западных гастролях госконцертовские ворюги поставили дирижёра в ужасные материальные условия, цинично присвоив все гонорары, кто-то из оркестрантов предложил возмутиться: с беспартийным и набожным Мравинским не могли не считаться ни Фурцева, ни верхушка КПСС – подобный скандал, учитывая мировую известность дирижёра, им был бы ох, как не «на руку». Но Евгений Александрович просто сказал: «Не дело артиста унижаться до вопросов жалованья»… Когда в Вене ему предложили записать девять симфоний Бетховена (Маэстро был награждён Золотой медалью Бетховенского общества), Мравинский сказал, что «пожалуй, ещё не готов» (а как бы кинулись на это предложение многие нынешние “гении”!) Сухощавая, подтянутая и аскетичная фигура Великого Маэстро, в течение полувека возвышавшаяся над филармонической сценой, остаётся для меня высшим образцом бескорыстного и безраздельного служения Музыке.

Благодаря любезности вдовы дирижёра, замечательного человека и музыканта Александры Михайловны Вавилиной-Мравинской, мне удалось ознакомиться с личными архивами семьи Мравинских. Евгений Александрович был наделён от Бога многими талантами удивительно щедро. В годы его учёбы учитель рисования писал матери музыканта: «Многочтимая Елизавета Николаевна! Обратите внимание на талант Вашего сына в рисунке (огромный дар в умении “поймать” и передать движение)»…

Читая дневники Мравинского, поражаешься необычайному мастерству и отточенности слога; тонкости оттенков и настроений в описаниях природы. Точность и ясность определений, лирические зарисовки соседствуют в дневниках с размышлениями о музыке, о жизни, и – с беспощадной требовательностью к самому себе.

“В итоге своей долгой дирижёрской жизни я пришёл к убеждению, что во всем происходящем в оркестре – будь то плохое или хорошее – во всём «виноват» дирижёр… Дело даже не в руках, а в том «посыле», который определяет контакт дирижёра с оркестром. В чём его сущность – никто не знает, и употребляют различные термины: внушение, телепатия, передача… Я тоже не знаю, в чём соль. В одном я уверен: что бы плохое ни произошло в оркестре, «виноват» в этом дирижёр…”

Публикация: 29-07-2009
Просмотров: 3587
Категория: Персоналии
Комментарии: 0

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.