И. И. Соллертинский#6

Слишком примитивен, слишком обеднен показ больших положительных героев в наших операх о Разине, Пугачеве, Болотникове. Слишком много они резонерствуют, произносят отвлеченные, не согретые эмоциональным огнем монологи и тирады. Поэтому судьба таких героев в оперном преломлении не слишком волнует зрителей, и когда этих героев ведут на казнь, то зритель, не успевший или не сумевший полюбить схематический образ героя, испытывает, так сказать, теоретическое сострадание; жаль не человека, а “движущую силу исторического процесса”!

Из этого не следует, что нужно, изображая Чапаева или Котовского, наделять их маленькими человеческими недостатками. Нужно показать характер героя в движении, в росте, в действии, показать так, как показал Чапаева Фурманов, т. е. дать становление советского героя.

Перейду к жанру комической оперы. Еще старые теоретики комедии указывали на то, что создать комическую оперу труднее, чем трагическую. Эта трудность – двоякого порядка: первая из них – технологическая трудность, так как драматургия комедии не ограничивается одной кульминацией, а требует нанизывания одной забавной перипетии на другую. Другая трудность, относящаяся к драматургии XIX века, – это отсутствие той нравственной силы и ясности, которая нужна для создания комической оперы большого плана. После Россини и Обера в европейской музыке XIX века смеялись мало. У романтиков преобладал мучительный трагический пафос. Даже в комическую оперу привносились серьезные темы: пример – “Мейстерзингеры” Вагнера, где от веселости сюжета осталось не так уж много благодаря монологам-раздумьям Ганса Сакса – совершенно в духе Экклезиаста или Шопенгауэра. [ В связи с данными высказываниями см. другую статью И. И. Соллертинского – "Заметки о комической опере", напечатанную в сборнике „Помпадуры", изд. Ленинградского Малого оперного театра, 1939. (Прим. ред.) ]

Трудности идеологического порядка в деле создания комической оперы, стоявшие перед композиторами досоциалистического общества, у нас отпали. В нашей советской музыкальной драматургии есть все предпосылки для создания комической оперы большого плана: “человечество, смеясь, расстается со своим прошлым” (Маркс).

К сожалению, в наших немногих комических операх очень мало комизма. Мы встречаемся в них с опереточностью, с водевильностью, с бегло очерченными фигурами, с высосанными из пальца конфликтами. Но не видим больших комедийных характеров, а именно наличие таких характеров отличает комическую оперу от фарса, водевиля, оперетты.

Я хотел бы категорически протестовать против подобной подмены жанров. Задачи комической оперы не должны смешиваться с задачами водевиля и оперетты, оперы большого эпического плана – с исторической хроникой.

Никакие поблажки, никакие скидки на молодость композитора не должны иметь место там, где речь идет об идейном пафосе советской оперы, о ее высокой моральной температуре, ее этосе, – предопределяющих художественное мастерство композитора. Поэтому композитор должен браться за оперу только тогда, когда он встал – философски, исторически, эстетически, литературно – на уровень своей большой темы. Композитор – музыкальный организатор материала, и именно он решает всю философскую концепцию оперы.

Только будучи полностью вооружены мировоззрением марксизма-ленинизма, единственным научным мировоззрением, только овладев полностью высоким мастерством своего искусства, наши композиторы и драматурги смогут подойти к воплощению в жизнь великого завета нашего гениального вождя товарища Сталина о создании советской оперной классики.

Статья опубликована в журнале "Советская музыка" № 3, 1941; печатается с сокращениями.
Текст приводится по изданию: И. И. Соллертинский. "Избранные статьи о музыке". "Искусство"., Л.М., 1946 г.

© Призрак Оперы, публикация, 2005.

При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность.