МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#31

Переходя к разговору о сезоне 1953 года, замечу, что Ваше письмо не содержит определенного ответа. Но и в этом случае я могу воспользоваться Вашим участием в новой постановке "Фауста", только если Вы способны забыть все, что ранее происходило на сцене "Метрополитен" и заставляло меня краснеть каждый раз, когда поднимался занавес перед началом оперы. Несмотря на Ваше исключительное вокальное мастерство, "Фауст", который шел на нашей сцене, был наихудшим, какой я когда-либо видел, и потому его совершенно необходимо переделать. Хотите ли принять в этом участие? Если согласны, придется хорошенько поработать. Если нет, скажите прямо…
Сообщите мне, пожалуйста, конкретно и без недомолвок:
а) сможете ли приехать в Нью-Йорк на репетиции 22 декабря, как условились;
б) принимаете или нет предложение, касающееся сезона 1953/54 года…
Надеюсь, Вы понимаете, что это письмо, даже если в какой-то мере и огорчит Вас чем-то, уже оказывает Вам огромную честь, потому что не будь я о Вас такого высокого мнения, никогда не стал бы объясняться столь пространно. Кроме того, Вы моложе меня и я полагаю, что имею не только право, но почти что обязан указать Вам правильный путь - поверьте мне, Вы еще не вступили на него. Знаю, что Вы великолепный певец и пользуетесь большим успехом, что зарабатываете очень много - но это еще не все. Вы могли бы стать великим артистом оперной сцены и со временем сделать еще более блистательную карьеру, а также зарабатывать еще больше…"

Джузеппе ответил, что ему очень жаль, что он не получил "разрешения" остаться в "Ла Скала", однако так или иначе, он выполнит свои обязательства по контракту.
Телеграмм, которыми с того момента обменивались Гирингелли с Бингом и Бинг с Джузеппе, не перечесть. Вот лишь некоторые:
"6 ноября 1952. Рудольфу Бингу. От имени маэстро Де Сабата хочу просить Вас позволить тенору Ди Стефано остаться "Ла Скала" до 30 декабря. Точка. Ди Стефано улетит самолетом сразу после спектакля. Сердечно благодарю. Гирингелли".

"7 ноября 1952. Джузеппе Ди Стефано. Могу позволить прибытие самое позднее в воскресенье двадцать восьмого декабря, репетиция двадцать девятого утром, лишь бы вы согласились сократить возмещение расходов на тысячу долларов. Бинг".

"7 ноября 1952. Гирингелли. Последняя возможная дата для Джузеппе Ди Стефано двадцать восьмое с тем, дабы он был готов к репетиции двадцать девятого утром. Сердечно приветствую. Бинг".

"17 ноября 1952. Рудольфу Бингу. Благодарю за Вашу высоко оцененную любезность. Мы с Де Сабата позволяем себе попросить Вас позволить Ди Стефано петь в "Ла Скала" двадцать восьмого вечером. Точка. Такое разрешение позволило бы нам избежать очень серьезных проблем. Заранее сердечно благодарю Гирингелли".

"18 ноября 1952. Гирингелли. Бесконечно сожалею, но совершенно невозможно продлить пребывание Ди Стефано. Вынужден настаивать на его присутствии на репетиции двадцать девятого утром. Примите мои искренние сожаления. Бинг."

По мнению Бинга, в оперном театре все необходимо изменить. "Пора кончать с этими тромбонистами-артистами, не умеющими держаться на сцене. - пишет он. - Новые голливудские режиссеры придут наконец сюда и совершат революцию, оздоровят оперный театр". Он не только оскорбляет, но как настоящий диктатор, к тому же требует, чтобы певец репетировал несколько месяцев (без вознаграждения, естественно). Нельзя сказать, что он совершенно не прав, но, к сожалению, певец должен думать и о заработке и престиже.
"Ла Скала" и Де Сабата предлагают Ди Стефано более надежное будущее. К тому же в Милане у нас есть дом и нет тех расходов, какие мы вынуждены нести в Нью-Йорке, уже не имея там дома.
По мнению Бинга, если Джузеппе не приедет на репетиции в "Метрополитен", он кончится как артист. Но Бинг, повторяю, новатор, который хочет лишить певцов дыхания. Он хочет, чтобы режиссер стал полным хозяином на сцене. Сделать из певца драматического актера - заветная мечта каждого режиссера, но не представляю, в какой мере способен постановщик изменить сложившиеся традиции сценического поведения в оперном спектакле. Для Джузеппе, по правде говоря, эта проблема существует весьма условно, потому что он из тех певцов, кто умеет держаться на сцене, и каждый его персонаж всегда предстает живым и убедительным, по мнению критики и поклонников.
Понимаю, что режиссура необходима, нужно заставить хорошо двигаться статистов, хористов, других персонажей и придать спектаклю какой-то единый общий тон, сбросить привычное наслоение времени. Представляю, что для реального обновления оперных привычек необходимы многие репетиции. Но Джузеппе может выйти на сцену последним, в самом конце репетиций, конечно, считаясь не только со своими удобствами, но самое главное, не доставляя неудобств никому из партнеров.
Эти годы бесценны для Джузеппе. Он самостоятельно делит себя между "Ла Скала" и "Метрополитен", а также сам, своим умом решает, как улаживать отношения с ними. Я убеждена, все будет хорошо, вопреки пессимистам, которые чаще всего оказываются самыми настоящими клеветниками.
В летние месяцы нет и речи ни о каком отдыхе, поскольку Джузеппе занят в это время записями опер на пластинки для фирмы "Голос хозяина", и большинство из них он делает вместе с Марией Каллас. Это годы бесценные, повторяю, да к тому же хорошо вознаграждаемые.