Viva Verdi!

Не так сложно оперу написать, как её поставить -
даже если она была написана по заказу театра.

"У меня в голове есть один сюжет, который - если бы власти разрешили - стал одним из величайших творений современного театра", - писал Верди своему либреттисту Франческо Мария Пьяве в 1849 году, обсуждая свои идеи насчёт оперы, которые, в конечном итоге, воплотились в оперу "Риголетто". Этот "сюжет" был пьесой Виктора Гюго "Король забавляется", запрещённой французским правительством сразу же после премьеры в 1832 году, а под "властями" Верди подразумевал военную цензуру Венеции, в то время - одной из провинциальных столиц Австро-венгерской империи. Задумав оперу на сюжет Гюго, Верди начинал одну из своих наиболее яростных схваток с запретами и цензурой: вторая, примерно на десять лет позже, разыгралась вокруг оперы "Бал-маскарад".

Сегодня, когда и "Риголетто", и "Бал-маскарад" являются одними из наиболее репертуарных опер мира, мы крайне редко вспоминаем о том, что эти сочинения были очень близки к тому, чтобы вообще никогда не увидеть свет рампы. Оперы Верди - демократичные, проникнутые национальным достоинством и антиавторитаризмом - казались (пожалуй, что не так уж и необоснованно) опасными сочинениями различным монархам и правителям, контролировавшим Аппенинский полуостров в середине девятнадцатого века.
Австрия удерживала север Италии в то время, как остатки династии Бурбонов правили Неаполем и Сицилией. Каждое оперное либретто должно было пройти контроль мелких чиновников-бюрократов прежде, чем получить разрешение на публичное представление.

Мнения исследователей Верди и его творчества разнятся в определении конкретного времени, с которого композитор целиком отдался "национальной идее"; но в глазах публики Верди стал одним из лидеров идей объединённой, независимой и самоуправляемой Италии с 1842 года - времени премьеры "Набукко" в Милане. "Va Pensiero", знаменитый хор евреев, пленённых в Вавилоне, неожиданно стал объединяющим лозунгом "Risorgimento", эпохи объединения Италии.

Как бы то ни было, но политические пристрастия Верди стали "секретом Полишинеля" в 1846 году, с премьерой "Аттилы" в Венеции. Слова римского генерала Эцио в сцене, где он отвергает предложение о соединении с кланом вторгающихся германцев - "Вы можете захватить всю вселенную, но Италию оставьте мне!" - принимались публикой буквально с истерическим восторгом.

В 1849 году, когда Верди решил всё-таки продолжить свою затею с "Король забавляется", Италия разделывалась с последствиями мелких и по большей части бесплодных революций предыдущего года. В 1848 году в Милане австрийцы были низложены; Венеция просто отстранила австрийское правительство от власти и объявила себя республикой, а на юге Бурбоны были вынуждены пожаловать неаполитанцам и сицилийцам серьёзный билль о правах. Как бы то ни было, но в последовавшей войне австрийцы победили: Милан вновь перешёл в их руки, а в августе 1849 года Венецианская республика капитулировала перед оккупантами. Верди откликнулся на это "Битвой при Леньяно", в которой описываются события XII века, когда германцы были выбиты из Милана силами Ломбардской лиги. На премьере в Риме опера была встречена с таким энтузиазмом, что последний акт был повторен полностью.

Первый серьёзный конфликт с цензурой случился в 1850 году в Триесте, где цензоры жестоко искромсали "Стиффелио". В опере протестантский священник публично объявляет прихожанам о том, что прощает свою жену, которая во время долгого его отсутствия изменила ему. Австрийцы, апеллируя к закону, запрещавшему показ духовенства на сцене, с помощью цензорских "ножниц" обратили премьеру в фарс.

Именно во время этой стычки с цензурой Верди решает, что его опера на сюжет "Король забавляется", возможно, сможет пройти цензуру в Венеции. Направленная против криминального правителя с неограниченной властью, пьеса Гюго посвящена королю Франции Франсуа Первому, известному распутнику, и его шуту Трибуле - последний резвится и издевается над соблазнёнными хозяином жертвами - до тех пор, пока следующей не становится его собственная дочь.

"Переверни город с ног на голову, но добейся принятия цензурой этого сюжета!" - говорил Верди Пьяве. Однако когда директор театра Марцари переправил текст в соответствующий департамент для одобрения, опера была немедленно запрещена в связи с "отвратительной аморальностью и непристойной тривиальностью".

Разгорался очередной затяжной конфликт. Военный губернатор, которому текст был передан из гражданского ведомства, поддержал и утвердил запрет. Верди не сдавался: он потребовал от театра переноса премьеры на три месяца позже, угрожая в противном случае вообще никогда больше не писать опер для Венеции. Пьяве же был завален письмами-инструкциями от Верди, в которых тот вновь и вновь просил не менять "ни действующих лиц, ни сюжет, ни драматические коллизии" оперы.

В конце концов власти вынуждены были уступить, поставив лишь следующие условия: всё действие оперы должно быть перенесено из Франции эпохи Возрождения в "независимое герцогство во Франции или Италии", а Верди выпустит сцену, в которой монарх использует свой ключ, чтобы открыть спальню, в которой забаррикадировалась дочь шута. Пьяве торопливо перенёс действие в Мантую, изменил имена действующих лиц на те, что ныне известны каждому любителю оперы - и премьера, наконец, состоялась. Критика нашла оперу "неприличной", но публика была в полном восторге…