МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#28

Мехико, 1952. Пиппетто уже месяц. Он красив, симпатичен и очень любит покушать. Приехала бабушка из Италии, которая не могла присутствовать на нашей свадьбе, теперь она живет у нас и радуется внуку. Из Нью-Йорка мы вчетвером отправились поездом, каждый в отдельном купе, ребенок, разумеется, со мной.
Жуткое путешествие. Как только поезд тронулся с Центрального вокзала, Пиппетто выплюнул соску на кушетку, уже застеленную на ночь. Я просто замучилась со всеми этими бутылочками, которые надо было подогревать, и мокрыми пеленками, их нужно было куда-то девать, а свекровь моя совершенно не помогала мне, она преспокойно спала. Я прибыла в Мехико, падая с ног от усталости. К счастью, на другой же день я нашла кормилицу-метиску, которая хотя бы присмотрит за ребенком, пока мы в театре. Она кажется мне очень ласковой, доброй и, похоже, любит детей.

Мехико, 1952. Джузеппе и синьора Каллас должны петь вместе в четырех операх: кроме Пуритан это еще Тоска, Риголетто и Лючия. Я не знакома с этой певицей, и мне любопытно побывать на репетициях в театре. Не знаю даже, какой у нее голос. По правде говоря, все, что касается пения, по-прежнему очень интересует меня. Пение - это теперь моя несчастная любовь. Но у меня есть Джузеппе, есть ребенок, и я бы солгала, сказав, что меня что-то в этой жизни не устраивает. Я довольна всем, вполне.

Мехико, 1952. Присутствовала на репетиции Пуритан. Вошла, когда уже начали петь, и в зале было темно, а Каллас уже на сцене. Это высокая, массивная и немного неуклюжая женщина, с толстыми пятками и большими ступнями, вся в черном. Она пела в очках, прижимая локти к бокам и раскачивалась из стороны в сторону. Какая странная манера петь. В сопровождении оркестра она исполнила арию "Alla voce sua soave". Я пришла в восторг от ее необыкновенной музыкальности. Голос у нее какой-то странной красоты, и не могу сказать, что он абсолютно нравится мне, но меня поражает его необычайная гибкость и сила. У нее бесподобная фразировка. Думаю, что это явление совершенно исключительное.
Когда она спела с Джузеппе дуэт из первого акта, я поняла, что они говорят на одном музыкальном языке. Хотя оркестр оказался очень неважным, но дирижер, бедняга, творил чудеса, они пели, как ангелы, и казалось, были в каком-то трансе.

Мехико. 20 мая состоялась большая "премьера". Спектакль, который, несомненно, надолго останется в памяти всех его участников. Его транслировали по радио и, к счастью, записали на пленку.
Удивительно яркая личность, эта Каллас. На сцене - великая партнерша, из уважения к музыке она не способна допустить ни малейшую неточность или чем-то злоупотребить. Но стоит только занавесу опуститься, как она моментально преображается. Мгновенно исчезает все волшебство, и она превращается в обычную, к тому же малоприятную женщину. У меня впечатление, будто она завидует коллегам и хотела бы всех превзойти. Она становится просто антипатичной. Эта ее особенность удивляет меня и вызывает любопытство. Хотелось бы получше узнать ее.

Мехико. Возвращаясь мысленно к успеху Пуритан, должна сказать, что и Джузеппе, и Каллас были в самой великолепной форме и дали все лучшее, на что способны в вокале, и в артистичности. Никогда не видела на сцене более полного взаимопонимания. Их верхние ноты звучали мощно и крепко, и паузы во фразировках были настолько выверены, что рождали невиданную выразительность, какой не достигал до них никто. Джузеппе очень нравится петь с Марией. Ясно, что они вдохновляют друг друга, и я уверена, ей тоже по душе коллега, который позволяет раскрывать себя на сцене так, как хочется.
Пуритане - опера, в которой они оба дебютировали, поэтому не возникало никаких проблем с репетициями. Оба упорно работали, старательно и с любовью. К сожалению, потом настала очередь Тоски. Каллас хорошо знала эту партию, а Джузеппе только еще разучивал свою. Он надеялся на помощь Марии. Но она, очевидно, была слишком занята своими светскими обязанностями, которым, на мой взгляд, уделяет слишком много внимания.
На репетиции, предшествующей генеральной, она не появилась. Джузеппе пришлось работать с режиссером, синьором Де Фрер, симпатичным французом, который нередко сотрудничал с ним и в "Метрополитен". Но разве одно и то же играть любовную сцену с партнершей или с пожилым тучным мужчиной. И действительно, такой репетиции для Джузеппе оказалось недостаточно. А Мария, как выяснилось, отправилась на какой-то прием. Джузеппе ничего не сказал ей, но как настоящий сицилиец, "обвязал ниточкой палец".