ГЛАВНАЯ ОБМЕН БАННЕРАМИ ССЫЛКИ ССЫЛКИ НА МУЗЫКАЛЬНЫЕ САЙТЫ О ПРОЕКТЕ

гламурная жесть, или приглашение в оперу

гламурная жесть, или приглашение в оперуопера - искусство для богатых

На заре эпохи барокко флорентинцы подарили миру новый сценический жанр - оперу. Со временем опера как синтетический жанр, как музыкальная драма, станет источником новых традиций в музыке, в архитектуре (появление оперных театров), живописи (оформление сцены, эскизы костюмов), актерском мастерстве, и так далее.

В России опера развивалась своим путём, довольно отличным от европейского (да и кто бы сомневался?) - но, как и на Западе, всегда зависела от социальных, культурных и политических условий своего времени. В Италии поначалу театры не имели кресел в партере; там были "стоячие места" для небогатых и военных: знать располагалась в ложах бельэтажа, а из бенуара девицы лёгкого поведения предлагали обитателям партера свои услуги. Затем с течением времени архитектурно-социальное деление публики в опере пришло к тому виду, в котором существует и поныне: для каждой части зрительного зала существуют свои коды социального поведения.

Между "детьми райка", или галёркой, и "светской чернью", населяющей партер и бельэтаж, издревле ведётся необъявленная "холодная война". "Раёк", где обретаются "социальные низы": малоимущие, но преданные и грамотные ценители оперы и вокала, студенты и прочие "небожители" - как правило, наделенные более верным эстетическим чутьем, нежели зажиточные, но мало смыслящие в искусстве обитатели партера. Вкусы "верха и низа" находятся в вечном противостоянии. Если не углубляться в вопросы социального, а уж тем более - классового антагонизма, то всё равно надо признать, что подобная ситуация сохраняется и сегодня.

В эпоху расцвета оперного искусства в XVIII и XIX веках бытовало выражение: "Опера - искусство для богатых". Однако истории, как это широко известно, свойственно повторяться в виде фарса: и сегодня, во времена упадка оперного искусства, партеры и ложи оперных театров в России вновь наполняются "богатыми" - с той лишь разницей, что в те далёкие годы богатство, по сути, являлось синонимом хорошего образования, высокой культуры и хороших манер, но никак не способности к хваткому и не всегда законопослушному "накоплению первоначального капитала".

В жуткие для российской культуры девяностые годы, когда в прорези фанерной фигуры министра культуры мелькали, как в калейдоскопе, самые разные лица, перед некогда щедро дотировавшимися Императорскими, а позднее советскими оперными театрами всерьёз встал вопрос даже не бюджета, а элементарного выживания, дело вовлечения обладателей пухлых кошельков в ряды поклонников оперы превратилось в главнейшую задачу оперных трупп. На Западе это поняли много раньше - но если в Европе сей процесс вершился весьма длительный срок, фактически параллельно с развитием самого оперного жанра, то в России это произошло с опозданием на два века. Посещение оперы надо было срочно превратить в один из наиболее важных общественных ритуалов, вписать в законы и структуру социальных отношений. Выход нашёлся только один: разумеется, "гламурный". Главными и желанными посетителями храмов "искусства для богатых" стали именно те, что о "гламуре" говорят без иронии.

Что нужно для того, чтобы превратить оперный спектакль в событие? Если по гамбургскому счёту - то очень многое: превосходная постановка, безупречное исполнение, великолепные певцы и талантливый дирижёр. Но чтобы превратить оперу в событие гламурного масштаба, нужно совсем немногое: впихнуть в состав постановочной команды (и, разумеется, в публику) пару-тройку личностей, "засветившихся" на страницах глянцевых журналов и перевести все публикации прессы о событии из рубрики "культура и искусство" в разряд светской хроники. Последним обстоятельством, кстати, объясняется практически полное исчезновение полноценной музыкальной критики со страниц наших СМИ и наводнение прессы заметочками о филармонической и театральной жизни, выскочившими из-под пера никому не ведомых мальчиков и девочек. Как не без иронии отмечал знаменитый музыкальный критик и органист Бернар Гавоти, если вы вернёте слову его ценность и смысл, то вызовете недовольство читателей: "слушателю всегда приятно поверить, что г-н Х. или Y. - "лучший исполнитель своего поколения"; это избавит его от дальнейших сравнений, позволяя безмятежно аплодировать".

Бей в ладоши мелодии в такт?
Кстати, искушенность в ритуале аплодисментов является наивернейшим показателем уровня слушательской аудитории. Вы можете быть уверены в том, что на "негламурном" концерте в филармонии исполнение сонаты или симфонии никогда не будет прервано нелепыми и ужасными аплодисментами гламурной публики в паузах между частями произведения. Но посетите любой "престижный" концерт - и вы услышите и аплодисменты певцу в тот момент, когда аккомпаниатор еще доигрывает постлюдию, и овации между анданте и скерцо в симфонии или сонате. Неискушенный "гламур" в простоте душевной идёт "на звезду" или "на мероприятие", на "светскую тусовку", музыка к которой становится лишь приложением. И надо ли говорить, как негодует и насмехается "раёк", когда партер бьёт в ладошки невпопад, хранит гробовое молчание после великолепно исполненной арии - или когда в каком-нибудь пронзительно-лирическом месте у кого-то из обитателей дорогих кресел в партере вдруг оглушительно заголосит мобильник - да не просто так, разумеется, а каким-нибудь рингтоном из фильма "Бумер" или песней в стиле радио "Шансон".

Публикация: 7-06-2007
Просмотров: 3472
Категория: Статьи
Комментарии: 0

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.