"тройка, семерка, туз..."#4

А в опере стихия бессознательного, пугающая своей таинственностью, завораживает уже с первых звуков оркестрового вступления. И центральным образом в опере, посредством которого Рок вершит судьбами ее героев, становится зловещий образ Старухи. Мы никогда не узнаем, явился ли Герману призрак Графини "наяву" или в тяжком забытьи, но очевидно одно: в "реальной жизни" действия оперы их столкновение происходит раньше "завязки" драматической интриги, как предчувствие предстоящего рокового финала. Постоянное балансирование реальности и фантастики в опере, как и в большинстве "Петербургских повестей", оказывает на слушателя властное эмоциональное воздействие.

Образ старой графини получает свое дальнейшее развитие в череде зловещих и полусумасшедших старух из романов Достоевского. В "Игроке", "Белых ночах", "Преступлении и наказании", "Кроткой" писатель следует сюжетной формуле Пушкина, противопоставляя тиранической воле многочисленных старух униженных и оскорбленных ими молодых людей. Поэтому эти два образа - старухи и Лизы - совершают долгое совместное "путешествие" по страницам произведений Достоевского. И образ Лизы, пройдя этот путь, в опере Чайковского предстает пред нами в трагическом ореоле безысходности и обреченности уже в романсе Полины.

"Оперная" Лиза повторяет судьбу и еще одной героини, предшественницы пушкинской Лизаветы Ивановны, - "Бедной Лизы" Карамзина. Вслушайтесь в музыку прозы "изобретателя" сентиментализма: "в цветущей Андалузии - там, где шумят гордые пальмы, где благоухают миртовые рощи, где величественный Гвадалквивир катит медленно свои воды, где возвышается розмарином увенчанная Сиера-Морена, - там я увидел прекрасную".
Этот живописно-литературный образ, столь характерный для стилистики русской словесности XVIII века, использует наблюдательный Модест Ильич в романсе из 2-ой картины: "И я, как вы жила в Аркадии счастливой, и я на утре дней в сих рощах и полях минутны радости вкусила…".
А на страницах, где писатель описывает собственное путешествие в юные годы по предреволюционной Франции, мы можем отыскать упоминание о развлечениях будущей графини: "...молодые дамы съезжались по вечерам для того, чтобы разорять друг друга, метали карты направо и налево и забывали искусство нравиться".
Вспомним балладу Томского: "все ночи напролет играла красавица и, увы, предпочитала фараон любви…".

"Фараон", по свидетельству Лотмана, в те времена был самой популярной карточной игрой. Таким образом, тема карточной игры была не только драматургической основой сюжета "Пиковой дамы", но и характерным обозначением времени происходящих событий.

Вообще, в либретто, да и в музыке самой оперы щедро представлены приметы этикета культуры 18 века. Причем не только в картине екатерининского бала, но и в других эпизодах оперы. Мы к ним вернемся по ходу анализа различных записей "Пиковой дамы".

Но… при встречах с оперой меня всегда поражало несоответствие контекста времени ее действия и мощи экспрессии, острого психологического напряжения ее музыкально-звуковой атмосферы, соответствующей более поздним столетиям. Масштаб страстей, переживаемых главными действующими лицами оперы, свойственен скорее эмоционально взвинченной атмосфере произведений Достоевского, чем гладкой прозе истории о "Бедной Лизе - утопленнице", далекой предшественницы оперы, и лаконично-чеканному стилю пушкинской повести. Я предполагаю, что Сонечка Мармеладова могла бы обратиться к Герману с теми же словами, как и к герою в "Преступлении и наказании": "... как Вы можете жить с таким адом в душе!".

В выражении тончайших нюансов психологических процессов, эмоциональных состояний и их сопоставлении Чайковский превзошел своих современников, музыкантов и литераторов. Создавая "Пиковую даму", композитор стихийной силой своей музыки обнажил глубины бессознательного, вызвал к жизни образы тайных сновидений и мучительных кошмаров, разрушающих душу и ясное сознанье. В "Щелкунчике" и "Иоланте" Чайковский пытается восстановить в своей душе светлое и гармоничное восприятие мира, порушенное зловещими образами "Пиковой дамы". Но безуспешно - Шестая симфония не оставляет надежды.