Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, или грустные заметки об оперной режиссуре

…Иоганн Себастьян Бах, как известно, при всей своей плодовитости и разносторонних музыкальных пристрастиях, не оставил ни одного опуса только в одном жанре: маэстро не написал ни одной оперы. Кантор церкви Святого Фомы намного опередил время в своих сочинениях – и, как знать: быть может, он просто предвидел пути развития постановочного искусства на много лет вперёд?..

Опера, поначалу благополучно (но недолго) существовавшая без режиссёров вообще, первую инъекцию дурного вкуса получила в Париже восемнадцатого века; возникший тогда жанр “гранд-опера” подразумевал не только обязательные протяжённые балетные вставки, но и необычайную пышность, помпезность и дороговизну постановки: без всего этого стало “скучно”. История, как известно, всегда повторяется в виде фарса: и эпоха в истории советской оперы, сталинская “гранд-опера”, частенько ещё и с переписанным в соответствии с “Кратким курсом истории ВКП(б)” либретто, убеждает в том ещё раз.

Естественно, что о каких-либо современных тенденциях в постановке опер в России сегодня вряд ли можно говорить серьёзно: на смену тупому засилью имперской помпезности и нескольким превосходно (несмотря ни на что!) работавшим настоящим мастерам, пришёл полный хаос – а с ним и новое поколение наших таких милых “деятелей” от оперного искусства, ещё хранящих все прелести советской закваски. “Перестроившиеся” и раскрепощённые, они куда более дружны с терминами “спрос”, “маркетинг” и “рынок”, нежели со смутными понятиями “бельканто” или, того хуже, “полифония”. Безусловно ими восхищаясь, мы, однако, должны заметить, что стремление заработать как можно больше денег, как угодно и где угодно (бесспорно, весьма похвальное само по себе!) – к искусству всё-таки прямого отношения не имеет.

Постановки, которые “присяжные” критики сегодня восторженно именуют “новым словом в искусстве”, как правило, являют собой либо откровенно любительскую халтурку, либо курьёзный винегрет из наиболее известных постановок западных театров прошлых лет – а то и вовсе бесхитростно даются в декорациях, прикупленных по случаю на свалках Запада. Ориентированность более-менее благополучных столичных театров на выпечку одноразовых лубочных “шедевров” для продажи на Западе, самодурство и деспотизм “художественных руководителей” различного ранга, казалось, заставляют с надеждой взглянуть в российскую “глубинку” - но безнадёжная нищета провинциальных российских опер убивает подобную надежду на корню. Всё это и не позволяет сегодня говорить о хоть сколько-нибудь заметных течениях в творчестве оперных режиссёров; и даже отдельные удачные постановки сами по себе, увы, тенденции никак не создают.

Это даже не упрёк: подобное положение вещей есть прямой результат узколобой, исторически крайне легкомысленной, но оттого не менее неколебимой культурной политики нынешних правительства и президента: и то обстоятельство, что государственные субсидии для театров, бывшие чисто символическими ещё несколько лет назад, ныне окончательно обратились в насмешку, ставит нас перед непреложным фактом: если и суждено выжить в России оперным театрам (разумеется, о Кировском-Мариинском или Большом, имеющих особое финансирование, налоговые льготы и идеологическую установку на “впереди планеты всей” - пусть даже и в отдельно взятой стране - здесь речь не идёт), то сама сосредоточенность оперных трупп на чисто физическом выживании не сулит нам, судя по всему, каких-либо художественных открытий.

Подобная ситуация невольно смещает ориентиры в оценке постановок нынешних героев: нормальная критика воспринимается теперь, как моветон, а газетная сентенция типа: “…в условиях остаточного финансирования и нынешних экономических трудностей работа режиссёра Х (или дирижёра Z) сродни подвигу…” – стала уже общим местом. Собственно художественные критерии стыдливо уходят в сторону, уступая место подвигам.