МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#3

ИСТОРИЯ МОЕЙ ЛЮБВИ
Посвящается Луизе

Весной 1984 года во время круиза в Грецию я познакомилась с Дино Кассани, заведующим отделом театра и зрелищ газеты "Коррьере делла сера". Мы говорили, естественно, о театре и музыке.
- Почему бы вам не написать книгу, синьора? - спросил он меня однажды. - Расскажите, как вы видите историю отношений вашего мужа и Марии Каллас.
Слишком занятая прежде своими обязанностями жены и матери, имея всего лишь скромное лицейское образование, с родным языком английским, а не итальянским, я совершенно не ощущала себя писательницей. Кассани я однако не сказала, что всегда вела дневник, с того самого времени, когда познакомилась с Джузеппе, моим мужем, и до того момента, когда рассталась с ним.
Возвратившись после круиза домой, в тиши и одиночестве своего дома я вспомнила о предложении Кассании и стала перечитывать свои записи. У меня сохранились также и газетные вырезки, фотографии, письма, воспоминания - целый архив.
Конечно, Каллас (и тут уместно об этом сказать) - самый выдающийся женский голос нашего времени. Но в моем архиве была не только Каллас. В нем оказалось многое, что составляло жизнь и историю оперного театра, проходившую у меня на глазах. Каллас, несомненно была очень важной частью этой истории, которая естественным образом переплеталась с моей. С тех пор, когда она начала петь в "Беллас Артес" в Мехико вместе с моим мужем в пятидесятые годы, она постепенно сделалась моей подругой. "Две Марии" называли нас нью-йоркские друзья. Однако писать только о ней, если допустим я решусь выпустить такую книгу, означало бы отодвинуть Ди Стефано на второй план.
Более тридцати лет я была счастлива в браке с этим великим артистом. Его карьера и без помощи светской скандальной хроники все равно была блистательной, как и карьера Каллас. Кроме того, я могла бы нанести урон памяти великой певицы. Если сосредоточить все внимание на ней, то я невольно могу исказить некоторые моменты ее личной жизни, которые лучше оставить в забвении. Я не хотела быть жестокой и bitchy.

В то же время я не могла оставаться бесстрастной наблюдательницей, особенно в годы, когда Каллас стала важной частью моей семьи. Постепенно я начала понимать, что этот рассказ, если он состоится, должен охватить большой период моей жизни, который совпадал с немалым периодом истории оперного театра в этом веке. Многие другие люди играли важную роль в нашей с Джузеппе жизни. Прославленные и выдающиеся, как Тосканини, наш сосед по дому в Ривердейле, и менее известные, как, например, мой обожаемый папа и моя бабушка Пастора, семья Пеша, Джимма и многие другие дорогие мне люди. Все заслуживают воспоминания. Так или иначе, если писать книгу, то героем ее мог быть только один человек, которого я знаю лучше других, а именно - я сама, Мария Джиролами Ди Стефано: девушка из Брокса, с неплохим голосом, сопрано, которая в двадцать лет была внезапно вовлечена в glamourous жизнь оперного театра тенором с коварным взглядом; жена и мать семейства, которая тридцать лет жила в тени этого человека, теряясь среди богатых и знаменитых персонажей оперных столиц всего мира. Жизнь, проходившая как один сплошной театральный триумф и завершившаяся опустошительной трагедией.

Встреча с Франкой-Марией Трапани оказалось решающей. Вместе с нею моя необыкновенная жизнь, моя жизнь-сказка смогла обрести крылья. И теперь с нею могут познакомиться все читатели, даже те, кто мало интересуется театром, Каллас и Ди Стефано, ибо моя жизнь по сути не очень-то отличалась от жизни миллионов людей, женщин моего поколения. Мы были воспитаны в убеждении, что место женщины только в доме, что она предназначена любить и чтить своего отца, а потом мужа и безоговорочно повиноваться им. Особенно мы, девушки из итало-американских семей, родители которых придерживались старинных принципов, усвоенных еще в итальянской провинции. И я, и Мария Каллас были одинакового средиземноморского воспитания. Внешне она выглядела как архетип независимой женщины, которая сама себя создала. Нет ничего более ошибочного. Однако яркая театральная карьера Каллас, почести и слава не помешали ей, как и мне, оказаться жертвой этой старинной концепции. Возможно, она страдала больше, чем я. И действительно, не смогла перенести все случившееся с нею.

Для меня, наверное, решение опубликовать историю моей жизни оказалось своего рода терапией. Мне понравилось подобное лечение. Странно, но сейчас, когда книга закончена, я чувствую облегчение.
Мария Ди Стефано, 1992