"ФАЛЬЗО МЕТАЛЛО", или КАК Я УЧИЛСЯ ПЕНИЮ (Новелла в стиле Э.Т.А. Гофмана)#4

...И все началось сначала. Под руководством Maestro я подолгу распевался; я "вставал гордо", я "держал диафрагму"; при выдохе я старательно до обморока "раздвигал ребра"... - "Вот!! Вот!! Вот сейчас было правильно!! - вдруг посреди урока, внезапно, как Везувий, начинал извергать междометия педагог. - О-о-о!! Вот он, anzatz! Запомни свое ощущение! Запомни!.. Gran Dio, наконец-то ты понял!!.."

Но признаться честно, друзья мои, понимал я только одно: что мой, некогда бархатистый, баритонального тембра голос, который так дивно гармонировал с моим романским типом лица, таял буквально на глазах, исчезая быстрее шагреневой кожи. Сердце, впрочем, отказывалось в это верить, и я упрямо гнал от себя мрачные мысли - даже когда друзья, всегда легко узнававшие мой голос по телефону, стали вдруг, как только я отзывался, швырять трубку сразу - или, после моих отчаянных призывов во вдруг возникавшую пустоту, - извинившись, что "не туда попали".

...Так продолжалось до тех пор, пока одним прек... нет! - одним ужаснейшим, жутчайшим утром, я, проснувшись, по наработанной уже привычке не "попробовал" ("А-а-о-о-у-о-о-а...") свой голос. И тут же решил, что мне снится кошмарный сон: голоса не было. Я открывал рот, как рыба ("Зву-у-ук!!" - неистовые вопли плебса в темном кинозале), но из моего горла не доносилось ровно ничего, кроме слабого шипения, свойственного старым патефонным пластинкам. Я предпринял еще одну попытку, слабоумно надеясь, что, подобно патефону, еще несколько секунд пошипев, вдруг провещаюсь голосом Таманьо; увы! - все было тщетно.

...Пересказывать все дальнейшие мои мытарства, друзья - долгий и скорбный труд; вам станет скучно, а мне - хоть, как говорится, время и лечит все раны - достаточно горько. Вспоминаются нежные ухаживания лучшего в городе фониатра (однофамильца известного комика), бесконечные прогревания и заливания лечебной гадости в мою многострадальную глотку... Лечение принесло свои плоды, и через три месяца полного молчания, прописанного мне докторами, я уже начал - негромко и недолго - говорить; до этого я, общаясь с врачами, мог лишь утвердительно трясти головою (на вопрос: не Скаччини ли, мол, меня учил...)

...Вы, наверное, ожидаете в продолжение моего рассказа услышать, как я возненавидел старого шарлатана, - или, может быть, даже страшно отмстил ему? Нет, ничуть не бывало. Ведь эта история обогатила меня весьма ценным опытом (судьба, подстраивая мне в дальнейшей жизни свидания с солидными, седыми, "авторитетными" или "умудренными жизнью", уже никогда не могла застать меня врасплох), - а посему я иногда вспоминаю Скаччини (вскоре ставшего профессором и удостоенным почетного звания и государственной награды) с признательностью; и умиление вызывает у меня память о сказочном невежестве, которому мантия мудреной терминологии придавала видимость школы, а также о помпезной безаппеляционности - от невежества же происходящей - с которой толковал свои постулаты старый Maestro.

© Copyright Kirill Veselago, 1984.
 Все права на текст принадлежат автору, Кириллу Веселаго. Любое воспроизведение ни в полном, ни во фрагментарном виде без согласования с автором запрещено и защищается международными законами и соответствующими законами РФ.