AMORE#4

Когда он подошел к стоявшему на слипе швертботу, Света Преображенская уже стояла рядом. Как-то виновато улыбнувшись, она сказала: «Слушай, это все ужасно неприятно... я понимаю, что значит идти в гонку без своего матроса... Но я буду стараться, честное слово!» - Антон только махнул рукой.
...День выдался жаркий, но ветреный - впрочем, на яхте, в свежую погоду идущей круто к ветру, никогда не бывает тепло. В кислом настроении, в каком-то непонятном напряжении, Антон на этот раз настроился на гонку с большим трудом. «К повороту... Поворот!» - привычно командовал он на лавировке к первому знаку. Света достаточно ловко управлялась со стакселем - не имея достаточно сил, чтобы выбрать наполненный свежим ветром парус, она со сноровкой опытного шкотового обтягивала втугую еще полощущий стаксель в самый последний момент перед тем, как увалившаяся на новый курс лодка только-только забирала ветер. Затем, усевшись на наветренный борт и упершись в швертовый колодец ногами, обутыми в белые тенниски («Красивые ноги!..» - подумал Антон, и тут же как-то смущенно сам себя устыдился), она изо всех сил, стараясь не выдавать, каких трудов ей это стоило, удерживала неподатливый стаксель-шкот. Против воли, взгляд Антона несколько раз задержался на нежном золотистом пушке, покрывавшем мягко очерченную руку Светы.
Во время гонок с Сашкой, его постоянным матросом, Антон орал, ругался, и частенько колотил того "кочергой” - шарнирным удлинителем румпеля - куда придется: по башке, по плечам, по спине... Тот никогда не обижался, лишь беззлобно огрызаясь - причем всегда уже после гонки. Однако Света работала на шкотах ничуть не хуже; она не прыгала и не сновала по лодке так резко и порывисто, как это обычно проделывал Сашка, но наоборот: точные ее движения были мягкими и безошибочными, как у кошки. Собственный опыт рулевого, похоже, тоже приходил ей на помощь: Света всегда оказывалась в нужный момент в нужном месте, уже готовая к выполнению еще не озвученной Антоном команды.
Один только раз, на огибании знака с лавировки на фордевинд, она замешкалась со спинакер-гиком - но Антон, в других обстоятельствах уже нещадно бы лупивший своего матроса, на сей раз, уставившись в гибкую, округлую спину своего нового товарища по команде, лишь приговаривал про себя: «Ну, скорее же! Скорее!»
Дуло ровно, с юго-запада, где-то около четырех баллов. После фордевинда - пробежки с попутным ветром в сопровождении неизменного героя всех яхтенных фотоснимков, самодовольного, пузатого и легкомысленного цветасто-полосатого спинакера - они обогнули знак четвертыми. Это уже было не плохо; и в голову Антону закралась шальная идея. На опыте всех своих тренировок и гонок он знал, что в такую погоду, во второй половине дня ветер, чуть-чуть затихая, начинал "отходить” ближе к югу. Вот, если тучки и дождик, тогда скорее жди другого: резкого, со шкваликами, "захода” на запад. «Мысли по-гоночному!» - любил повторять Шаповалов. Какое-то время Антон мыслил, не отвергая подсказок собственной интуиции - но, уже просто "ноздрей” почуяв грядущий отход ветра к югу, даже не шибко сомневался: явное лидерство по сумме предыдущих гонок (согласно правилам, худший из семи результатов никогда не засчитывался), давало ему право на риск. Поэтому, когда все, обогнувшие знак, устремились левым галсом "на ветер”, набирать высоту - Антон, благополучно "скрутив” поворот оверштаг, пошел в другую сторону. Света, чуть заметно бросив на него удивленный взгляд (рулевой все-таки!), ничего не сказала; а зажегшийся затем в ее глазах азартный огонек ясно показал: идею она поняла.
Ветер отошел, как по заказу - и когда они, не меняя галса, уже почти вполветра, с хорошим ходом подошли к следующему знаку ("привозя” ближайшим соперникам, самое меньшее, пятиминутный отрыв), Света вдруг издала восторженный возглас и взмахнула рукой в воздухе, в порыве радости не совсем ловко, до крови расцарапав предплечье о вантпутенс. - «Смотри! У тебя кровь!» - схватил ее за руку Антон (тут же почему-то смутившись от прикосновения). - «Пустяки! - с напускной небрежностью ответила Света. - У нас на борту все равно аптечки нет; а до финиша само заживет!» - и Антон молча оценил ее азартное мужество.
Внезапно ему стала ясна причина своего психологического неуюта перед стартом: то был страх совершить какую-либо ошибку на глазах у девчонки (и не просто девчонки, но девчонки-рулевого)! Подспудно, где-то внутри он опасался, что любой его промах будет немедленно, во всех подробностях (в том числе и вовсе не существовавших), насмешливо растиражирован и донесен до каждой яхт-клубовской собаки - хотя бы в качестве небольшого реванша в бесконечной "мальчишеско-девчоночьей” борьбе. Но теперь все эти нелепые страхи мгновенно испарились! У Светы (он ясно почувствовал это), не было ни капли ревности одноклубника, или досады рулевого, угодившего на матросскую банку - но лишь желание победить. Они, без изматывающих тренировок и долгих "притирок”, в какое-то чудесное мгновение стали одним экипажем.
 Остаток гонки прошел, как по маслу: почти без единого слова понимая друг друга с полувзгляда, опьяненные сладким нектаром лидерства, внушающим бесконечную веру в собственные силы, до самого финиша они лишь наращивали отрыв от соперников. Теперь первое место в городе ему было обеспечено, даже если бы Антон вовсе не стартовал или не финишировал в двух остававшихся гонках.

 0