Героиня Литвиненко-Вольгемут

Героиня Литвиненко-Вольгемут уже с первых эпизодов спектакля представала перед нами мужественной в своем безграничном материнском горе. Возле хаты старых бездетных Насти и Трофима на рассвете появлялась утомленная долгой дорогой Ганна. Прижимая к груди ребенка, она во взволнованном пении выплескивала свое неутешное горе: «Ой тумане, тумане, мій латаний талане». В интонациях ее голоса слышались приглушенные рыдания молодой матери, которая для того, чтобы скрыть от людей свой позор, вынуждена подбросить сына чужим людям.

«Не я тебе хреститиму на лиху годину, чужі люди хреститимуть, я не буду й знати, як і звуть.тебе, коханий», с затаенной болью пела Ганна, нежно обнимая ребенка. Наконец она с отчаянной решимостью подходила к хате и клала возле крыльца ребенка, накрывая свиткой: «Прощай, мій сину!..» Еще раз порывисто наклонившись к нему и будто продолжая прижимать его к себе, она быстро убегала. В этой трагической сцене не было столь характерной для некоторых украинских актрис слезливой сентиментальности. Литвиненко-Вольгемут согревала свою героиню сочувствием и любовью. Задушевное, необычайно проникновенное пение Марии Ивановны, щедрое богатство и разнообразие используемых ею темброво-интонационных красок и подлинное вокально-актерское мастерство заставляли зрителей безоговорочно верить ей.