Золотая эра Эцио ПИНЦЫ

Эцио ПИНЦА
The Golden Years of EZIO PINZA

Арии из опер Дж. Верди, В. Моцарта, Дж. Мейербера, Тома, Гуно, Беллини, Доницетти, Галеви.
Дирижёры: Дж. Сетти, Р. Бурдон, и др.
Оркестр и хор Метрополитен Опера, Нью-Йорк
Label - "PEARL"
Номер по каталогу: GEMMCD9306
Выпущен: 1 сентября 1988

...Однажды, во времена нашей перестроечной младости, в Питере произошло нашумевшее событие: в город приехал театр К. Райкина "Сатирикон" со спектаклем "Служанки" в постановке Р. Виктюка. Спустя пару дней после гастролей я спросил своего коллегу по газете (где мне приводилось тогда трудиться), театрального критика: "Ты рецензию-то пишешь?" Увидев, как я удивлён его отрицательным ответом, он нехотя и даже раздражённо проговорил: "А что хвалёное-то хвалить? Ничего на этом не выгадаешь..." Конечно, с прагматической точки зрения корреспондента, ищущего популярности, он был прав.
Тем не менее, я решаюсь на эту неблагодарную, с точки зрения держащего нюх по ветру журналиста, задачу: буду "хвалить хвалёное". Никакой корыстной цели, кроме как поделиться радостью от прослушанного диска, я, ей-Богу, не преследую...

Эцио Пинца - имя-легенда; когда имя Пинца, скажем, возникает в критической статье, посвящённой какому-либо басу, то сразу понятно: его либо вознесут до небес похвальным сравнением со знаменитым басом - либо пренебрежительно укажут своё место: мол, "богатыри - не вы"...

...В двадцатые-тридцатые годы прошлого столетия Пинца был подлинным королём басового репертуара, равных которому трудно сыскать и поныне. Его идеально выровненный тон, великолепная вокальная техника, насыщенность его легато и удивительная, идеальная (хоть я и не люблю это слово) фразировка видны, что называется, во всех номерах, записанных на диске - и, на мой взгляд, являются эталонными и сегодня. Однако его внутреннее благородство... впрочем, поговорим об этом чуть ниже, на примере конкретных записей.

Великий бас родился в Риме 12 мая 1892 года, наречённый при рождении Эцио Фортунио (не правда ли, знаменательно? - он ведь "поймал свою фортуну за хвост")... Детство его прошло в Равенне; рос он в бедной семье, и отец Эцио мечтал, чтобы сын получил карьеру строительного инженера. К счастью, этого не случилось. Серьёзно увлекаясь мотоспортом и мечтая стать мотогонщиком, в один прекрасный день подросток обнаружил у себя голос - и отправился учиться в Болонью, у Алессандро Веццани. Педагог, кстати, сам оплачивал большую часть расходов юного баса на учение - с тем, чтобы Пинца выплатил долг позже, когда начнётся его карьера (практика, надо сказать, в то время весьма распространённая). Дебютировал он, всего лишь после двух лет обучения, как Оровезо в "Норме" (в Сончино, недалеко от Кремоны), зарабатывая за выступление тоже "всего лишь" - 11 лир (в пересчёте "на сегодня", примерно доллар с небольшим). Затем последовал контракт на роль Да Сильвы в "Эрнани" - и здесь певца ждал первый значительный успех. Однако в роли старого Геронта в "Манон Леско", по собственному признанию баса, он имел "бледный вид": ему ещё не хватало актёрского и жизненного опыта, чтобы справиться с теми трудностями, что возникают перед молодым человеком в роли почтенного старца.

После некоторого времени на контракте в опере Палермо Пинца был призван в армию - и его карьера вновь продолжилась уже в 1920 году, в римском Театро Констанци (позднее - Teatro Reale dell'Opera). К этому времени голос его созрел, обретя недюжинную мощь. Однако при этом, по мнению певца, голос оставался ни баритоном, ни басом-профундо; сам он полагал, что является basso-cantante - лирическим басом с диапазоном более двух октав, позволяющим исполнять "серьёзный" басовый репертуар, комические роли и, по его собственному выражению, "с вылазками на территорию баритонов".

Пинца (как показало время) вполне справедливо считал, что его постоянная работа в Риме была "послана Богом", поскольку позволила ему прекрасно подготовиться к стремительному взлёту к славе под руководством Тосканини - в Ла Скала, в 1921 году. Тосканини искал Погнера для своей новой постановки "Майстерзингеров"; Пинца, который уже пел Короля Марка в Риме, получил роль - и контракт с Ла Скала. В своей автобиографии знаменитый бас писал, что влияние Тосканини было основополагающим в его совершенствовании. "Невозможно описать, скольким я обязан Тосканини в своём музыкальном развитии... Достаточно сказать, что большей части того, что я знаю о стиле в оперном пении, научил меня он... Он был учителем - настоящим Учителем милостью Божьей".

За три сезона в Ла Скала Пинца, под руководством Тосканини, выступил в "Лючии ди Ламмермур", "Аиде", "Тристане и Изольде", "Луизе", "Борисе Годунове" (Пимен), в премьере "Деборы и Иаиль" Пиццетти, в "Нероне" Бойто (с Пертиле в заглавной роли), а также в Девятой симфонии Бетховена и в Реквиеме Верди. Кроме того, с другими дирижёрами бас спел "Лоэнгрин", "Богему" и "Сомнамбулу".

Гатти-Казацца, генеральный директор Метрополитен, услышав Пинцу в Ла Скала, немедленно заключил с ним контракт на сезон 1926-27 гг. Вышло так, что Нью-Йорк стал центром артистической жизни певца на следующие двадцать два года его карьеры: за это время Пинца выступил в Мет в пятидесяти двух оперных партиях, оставаясь непревзойдённым басом и гордостью Метрополитен Опера. Хвалили артиста, в основном, как подлинного вердиевского певца - до тех пор, пока в 1929 году он не выступил в партии Дон Жуана - роли, принесшей ему огромные признание и славу. Любопытно, что Пинца с неохотой и дурными предчувствиями отнёсся к этому предложению: ему "не нравилось либретто"; кроме того, он опасался гнева со стороны баритонов, у которых бас отбирает "их" роль. Несмотря на прохладный поначалу приём критики, публика отнеслась к Джованни-Пинце с огромным восторгом, и он принялся исполнять Дона по всему миру, включая выступления под управлением Бруно Вальтера на Зальцбургском фестивале в 1934 - 1937 годах. Пинца сам сознавался, что его успех на родине Моцарта во многом был обязан Бруно Вальтеру, который дирижировал большую часть спектаклей. (В 1938 и 1939 годах, после ухода Вальтера, Пинца пел в Зальцбурге Фигаро под управлением Бёма и Заваллиша). Певец с признательностью отмечал, что Вальтер углубил его интерпретацию образа Джованни, помог ему увидеть глубинный трагический смысл роли. "Я старался выразить скорее мужественность Дон Жуана, как-то упуская из виду чувства и страсти, которые двигали им", - писал Пинца.

Фигаро также стал одной из любимых ролей певца, а вскоре последовал и Борис Годунов. "Я нашел в себе способности войти в образ человека - трагического русского царя, и создать убеждавший публику портрет, выражавший величие, драму и внутреннее разрушение Бориса".

Оставив Метрополитен в возрасте пятидесяти шести лет, Пинца "выкинул кульбит", поначале принимавшийся оперными пуристами, если верить хроникам того времени, чуть ли не за "проституцию": великий бас попробовал свои силы в мире мюзикла, оперетты и музыкального кино. Однако в 1948 году его колоссальный успех в мюзиклах "South Pacific" и "Funny" (кстати, позднее Чезаре Сьепи - "наследник" Пинцы в Мет - пытался вступить на тот же путь, но без особого успеха) показал скептикам, что музыкант с рыцарственно-величественным, благородным голосом не "опустился" до обычного бродвейского уровня, а скорее умудрился поднять уровень мюзиклов на порядок выше.

Но вскоре после этого здоровье стало серьёзно подводить певца, и он удалился в свой дом в Стамфорде, штат Коннектикут - где и скончался в 1957 году.

...Название рецензируемого диска не обманывает: это действительно мини-антология "золотых лет" певца. Многие записанные здесь арии он в середине сороковых годов перезаписал (для Victor или Columbia), однако следует выбрать именно ранние версии, пусть и чуть более несовершенные в техническом плане.

Здесь так ясно и отчётливо слышны абсолютная уверенность, "надёжность" певца в каждом тоне, потрясающая выровненность регистров, удивительная гибкость и бесконечное легато - при этом дикция остаётся фантастически ясной! Тут нельзя сказать, что темп исполнения взят "правильный" или "неправильный"; всё исполнение Пинцы буквально лучится уверенным, непоколебимым благородством. Нет, бас не "диктует" свои темпы: аристократизм его исполнения не нуждается в авторитарности. Слушая его, просто понимаешь, что иначе петь невозможно - будь то "Infelice" из "Эрнани" или могущественный Рамфис. "Confutatis" из Реквиема Верди наполняет вас священным трепетом...

Но вдруг... Такое впечатление, что следующий трак записан другим певцом: столько огненного brio, столько ярких брызг, задора, бесшабашности в так называемой "Арии с шампанским" Дона Джованни! Затем следует серенада "Deh vieni alla finestra". Повторюсь опять, но удивительное благородство здесь "просвечивает", даже доминирует в той арии, которую многие исполнители часто трактуют несколько расхлябанно, вкрадчиво - а порой брутально или уж весьма чувственно. Пинца же как будто сплавляет все эти качества в тигле своего таланта, а его аристократизм - как та капля драгоценного металла, что превращает слиток бронзы в небесно звучащий колокол.

"Да, но наверное, он всё-таки - баритон!" - рождается предательская мысль. Как бы не так! С остроумием, я бы сказал, и весьма находчиво составители диска следующим номером поставили арию Зарастро "O Isis und Osiris" (точнее говоря, "Possenti numi" - Пинца поёт её по-итальянски). Вот уж низы, так низы! Всё "по-честному", в отличие от наших "великих педагогов", которые учат своих многостральных учеников для достижения несуществующих низов всяким "химическим" способам - то "шубкой по полу", то "сажать на кадычок"...

Неожиданным контрастом величественному, властному Зарастро является Мефистофель Пинцы. В куплетах "Le Veau d'or" бас взвинчивает темп, не позволяя себе покрасоваться на "вкусных" ферматах. Вот уж точно чёрт! - ворвался в кабачок, взвился на стол и заорал свою наглую, вызывающую песню. Как-то поневоле возникает параллель между Доном Джованни Пинцы и его Мефистофелем. Закрадывается странная мысль: может быть, Мефистофель был в прошлой жизни Доном Джованни, которому геенна огненная стала не страданием, а избавлением от земных привязанностей - и, закалившись в пламени преисподней, он вновь ступил на землю, чтобы творить зло и насмехаться над людскими слабостями, что так недавно были свойственны и ему самому?..

Далее следует настоящий урок художественного свиста, или ария "Son lo spirito" из "Мефистофеля" Бойто. В школе я очень терзался, помню, что не умел свистеть так лихо и громко, как мои одноклассники: в два пальца, в четыре или вообще без оных. А уж как совмещать пение со свистом? Тут уж точно, что-то от лукавого...

Однако наваждение сменяется арией Раймондо "Dalle stanze ove Lucia" из "Лючии ди Ламмермур" - можно перевести дух; Пинца вновь солиден, добродетелен и величественен. Красоту, музыкальность, осмысленность его фразы демонстрирует и исполненное скорби и гнева соло Фиеско из пролога "Симона Бокканегры" ("A te l'estremo addio … Il lacerato spirito").

...А чтобы мы не расслаблялись на длинных фразах и легато, последним траком на диске записана "колоратурная" ария Феррандо из "Трубадура" - "Abietta zingara". Несколько "осветлённый", прозрачный тембр голоса Пинцы в этой арии очень ясно подчёркивает кристалльную точность интонации и отсутствие малейших помарок в группетто.

...Я не упомянул арий Мейербера, Беллини, Галеви лишь затем, чтобы не уподобляться сытому перед голодным. Мой вам совет: купите - достаньте! - этот диск. Мне кажется, он того стоит.

© Кирилл Веселаго, 2004
При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить автора в известность.