МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#77

Милан, март. Получаю письмо от Марии из Палм Бич. Оно помечено 24 марта.
Не вскрываю. Перешлю в Париж. Уверена, что его содержание доставит мне одно только горе.
Она начала звонить моему мужу, когда еще и недели не прошло после смерти Луизы. Настаивала, чтобы он приехал и помог ей приобрести дом в Палм Бич.
Она жила во Флориде с начала марта. Онассис тогда находился в больнице в Париже. Он умирал. Каллас предпочла избежать похорон. Иначе оказалась бы в неловкой ситуации. Аристотель Онассис скончался 10 марта. Лукино Висконти ушел из жизни 17-го, двумя днями раньше моей дочери. Как тает мир вокруг нас.

Милан, 3 апреля 1975. Вчера Джузеппе уехал - к "вдове Онассиса" в Палм Бич. Имею в виду Каллас, разумеется. Можно подумать, будто она единственный человек, нуждающийся сейчас в утешении.
Остаюсь дома с Пиппетто и Флорией, ей восемнадцать лет, и она такая потерянная после смерти сестры. В последние годы они были очень дружны, мои девочки, потому что подошли к такому возрасту, когда легко рождается духовная близость. Джузеппе совершенно убит, но пытается скрыть свои чувства. Карла замкнулась, страдает молча.
Меня сильно ранило полное отсутствие такта у моего мужа. Он заявил, что едет в Палм Бич, ибо нужен Марии, чтобы решить вопрос о приобретении дома.
Никто из наших знакомых даже представления не имеет о том, что у нас происходит, как складываются отношения между мной, Джузеппе и Марией. Газеты на этот раз держатся скромно, но лишь потому, что ничего не знают, к счастью. А разведали бы, что совершается в нашей семье, так уж постарались бы расписать.

Милан, апрель. Джузеппе и Мария вернулись в Париж из Палм Бич. Муж звонит и разговаривает очень сухо, говорит что Мария тоже очень рассержена на меня. Она обнаружила, что письмо ее не прочитано и возвращено обратно, и это весьма обидело ее.
Но мне на это совершенно наплевать. Мой мир рухнул, и ее потешные взбрыкивания меня нисколько не интересуют.
Мария настаивает, чтобы я прочла. Поэтому пересылает свое письмо в Милан с моим мужем.

Милан, 4 июня 1975. Наконец, я читаю его. Письмо чудовищное. Жестокий пример, насколько бесчувственна и расчетлива эта женщина. Сохраню его в своем дневнике, который уже превратился в летопись горя, страданий, одиночества.
Все сильнее чувствую ужасную усталость.
Показываю письмо Джузеппе. Читает, смущен, бормочет в оправдание:
- Она не умеет выражать на бумаге свои мысли.
Я же, напротив, утверждаю, что письмо это - яркое свидетельство ее истинной человеческой сущности. Она ругает меня за то, что я все время надеялась на чудо выздоровления. Хорошо, пишет она, что я была рядом с Луизой, когда свершилось худшее.

"…У нее не было ни малейшего шанса. Мне сказал это мой крестный отец… вот почему я нервничала, когда ты надолго оставляла ее. Я опасалась, что самое худшее произойдет в твое отсутствие, и это было бы ужасно. Это осталось бы на твоей совести на всю жизнь. Я довольна что Джузеппе оказался там. Теперь, возможно, почти все придет в норму. Каковы твои планы, если они есть?.. Тут чудесное место…"