Михайловский театр: отряд не заметил потери бойца?

В Михайловском театре продолжаются малые и большие войны, конфликты и скандалы - "новая метла", или фруктовый миллиардер Владимир Кехман продолжает активное освоение роли генерального директора - в общем, театральный процесс в самом разгаре. После изгнания из театра Александра Сокурова, получившего солидный резонанс в прессе, пришёл черёд художественного руководителя и главного дирижёра Андрея Аниханова, занимавшего этот пост с 1992 года - правда, в последние два месяца по просьбе директора перешедшего на должность его заместителя по репертуару и планированию. Музыкант рассказал "Призраку оперы" подробности... 

— Андрей, как разворачивались события? Официально вы оставили свой пост "по собственному желанию". Вы сделали это под нажимом администрации или это было вашим личным решением?

— Да нет, никакого давления на меня не было. Я высказался довольно определённо, это не понравилось. Просто постоянно звучащие слова, скажем так, постепенно складываются в какую-то критическую массу, и человек принимает решение. Никакой трагедии я здесь для себя не вижу: всё, что бы не происходило, всегда имеет как отрицательные, так и положительные стороны… Но есть профессия - главное дело жизни, и есть судьба театра, который в сердце с юных лет.

Вне всякого сомнения, всё, что сделано в театре с материальной точки зрения, ремонт и обновление технической базы - это явление, конечно, уникальное. Это - несомненно, большое дело, на которое город наверняка ещё долгие годы не мог бы найти средств.

Но есть и другая сторона вопроса: говоря просто, каждый из нас в жизни должен заниматься своим делом. Каждый имеет какие-то знания и опыт, полученные с детства и приобретённые в зрелом возрасте. Поэтому с определённого момента вещи, происходящие в театре, меня начали… удивлять, так скажем. Ведь в исполнительском искусстве нет ничего сложнее музыкального театра! Здесь сходятся люди самых разных профессий: и те, кто поёт, и те, кто танцует, и исполнители-инструменталисты, и дирижёры, и режиссёры, и художники-постановщики, и режиссёры… Каждый труд имеет свою специфику, свои сложности, и каждый важен в общем деле созидания спектакля. И когда появляется человек с большой энергией и большими способностями в своём деле, и пытается даже не вникнуть в особенности каждой профессии, но - ни много, не мало! - руководить художественным процессом, мне это не кажется правильным.

Никто ведь не ограничивает полномочия генерального директора - это человек, которому доверено управление сложным организмом театра, всеми его процессами. Но это ведь не означает, что руководитель должен подменять творческих людей, настоящих профессионалов - которых, кстати, он же и пригласил на работу. В этом и заключается, кстати, профессионализм настоящего руководителя.

— А что произошло с репертуаром оперной труппы, который с начала сезона внезапно "усох" до двух-трёх названий?

— Это одна из многих вещей, о которых я говорил г-ну Кехману: нельзя мгновенно выкидывать из репертуара все "старые" спектакли. На подготовку хорошего спектакля (а не гастрольного показа "прокатной" или "секонд-хэнд" постановки с приглашёнными артистами) уходит определённое время. Для полного обновления репертуара нужно минимум три-четыре года, ведь для качественного спектакля надо хорошо поработать хору, оркестру; артистам на спевках с дирижёром и так далее. Как говорил один плохой персонаж из хорошего советского фильма, даже девять беременных женщин вам не родят ребёнка за один месяц. И были у нас осенью совещания, были просмотры спектаклей с г-ном Кехманом и с Образцовой; и не могу сказать, чтобы Владимир Абрамович тогда не понимал ситуацию. Было решено, что в репертуаре остаются "старые" спектакли, десять оперных и десять балетных. Но затем что-то произошло: то ли "мнения со стороны", то ли какая-то конъюнктура - но если балет (как искусство, более доступное непосвящённому и "приятное" для спонсоров) понёс незначительные потери, то опера потеряла буквально всё, кроме "Травиаты", "Пиковой дамы" и "Евгения Онегина".

Тут я должен отметить и ещё одну деталь: это ценовая политика театра. В государственном (я подчёркиваю!) театре мы должны исходить из реалий общества, а наша публика - это интеллигентные люди: врачи, инженеры, учители с доходами, как правило, ниже среднестатистических. Должен сказать, что мы не раз говорили с Владимиром Абрамовичем о специфике театральной публики, о том, что значит своя публика для любого театра - но понимания, видимо, так и не нашли. Несколько спектаклей с "гастарбайтерами", конечно, продадутся и по немыслимым ценам - реклама, "гламур", и так далее. Но в "сухом остатке" - пустой зал на текущем репертуаре, от которого "отвадили" не только артистов, но и публику. Результат, впрочем, ещё хуже: театр теряет не только свою публику, но и свою труппу (в которой должны развиваться свои, молодые и пока мало известные артисты), а также репертуар - основу и смысл существования любого музыкального театра.

— Андрей, а что конкретно привело к вашему уходу? Был ли какой-то конфликт, или может быть, какое-то событие привело к тому, что чаша терпения, как говорится, переполнилась?

— Нет, не было у меня с новым директором конфликтов (если не считать эпизода, когда он мне пытался объяснить, как после моей пятнадцатилетней практики я должен дирижировать "Лебединое озеро"). Беседовали мы с г-ном Кехманом достаточно много, в наших дискуссиях ему всегда нравилась моя аргументированная позиция. Например, я всегда говорил о том, что помимо перемен необходима также и некая преемственность. Однако именно непредсказуемость стала теперь нормой жизни в Михайловском театре, и это мне кажется недопустимым. Я понимаю, что в психологии и поведении каждого руководителя заложен определённый мотив - условно говоря, "до меня было плохо, а с моим приходом всё стало хорошо". И главная проблема в такой схеме поведения это то, что порой бездумно уничтожается всё подряд: и плохое, и хорошее. Ведь было и много хорошего: за последние двадцать лет, благодаря гастролям, театр приобрёл определённую известность в мире - и опера, и балет, и оркестр. Были и интересные, оригинальные постановки; сохранялся академический подход к классике .Нельзя вот так просто прийти и сказать: всё было ужасно, а теперь станет прекрасно. Таких чудес в театре не бывает; хор, оркестр, кордебалет - такие коллективы формируются годами, постепенно. Да, есть в любой труппе певцы сильные, есть и не очень - потому они и исполняют партии второго или третьего положения, которые тоже кто-то должен петь! Важно максимально использовать творческий потенциал каждого.

— Кроме того, с некоторыми певцами - например, с драматическими тенорами - существуют проблемы во всех без исключения операх мира: от Ла Скала и Мет до Большого и Мариинки…

— Вот именно. Но чтобы это понимать, надо "быть в теме", что называется; хорошо знать специфику оперы. А не гнобить, скажем, своего единственного оставшегося в театре Германа, судорожно искать другого исполнителя по всем театрам России - и так и не найдя никого, снова бежать к тому, который, в конечном счёте, и поёт спектакль…

— Кстати, Германа при большом желании можно было бы найти и в Петербурге…

— Но для этого, я ещё раз повторю, надо быть не только компетентным, но и опытным в этой области человеком.

О деятельности Владимира Кехмана в театре могут рассказать много случаев из тех, что в девяностые годы составляли ядро знаменитых анекдотов про "новых русских". С той единственной разницей, что в случае с Владимиром Абрамовичем это не анекдоты, а быль. Некоторые из них Андрей Аниханов поведал, что называется, из первых рук.

— Например, когда прославленный Риккардо Мути приехал с концертным исполнением "Дон Паскуале", то на репетицию в концертный зал Мариинского театра пожаловал Владимир Кехман: он хотел провести переговоры с маэстро Мути о приглашении того в Михайловский театр. Переговоры закончились неудачей, но дело не в этом. В самом Михайловском в это время шла репетиция премьеры балета "Жизель". За пультом - дирижёр Перунов, в яме - оркестр. В зале - худрук балета Фарух Рузиматов, другие работники балета, и так далее. И вдруг в зал буквально врываются какие-то люди и требуют… немедленно "вынуть" дирижёрский пульт из оркестровой ямы. А дело в том, что во время ремонта театра был заказан и куплен новый дирижёрский пульт - "точно такой же, как в Ковент Гарден". Почему, зачем? - оказалось, что г-ну Кехману не понравился тот пульт, что достался Риккардо Мути в концертном зале Мариинки, и он решил порадовать маэстро "своим". "Людей" уговаривали подождать хотя бы до перерыва. "Как вы смеете препятствовать?! - возмущались "люди". - Это пульт Владимира Абрамовича, он куплен им на свои собственные деньги!"

Тут непосвящённым надо пояснить, что дирижёрский пульт - это не просто нотный пюпитр, но некая инженерная конструкция, в которую входят и световое оборудование, и средства связи дирижёра с "закулисьем". Как только оркестр доиграл последний номер перед перерывом, бригада монтёров буквально выдрала пульт из-под дирижёра Перунова. Это сделал генеральный директор театра, в котором готовилась премьера - для того, чтобы услужить кому-то на стороне.

И таких историй - с некими "людьми" и понятием "за свои деньги" в театре великое множество. Например, для отладки акустики в Михайловском театре был приглашён представитель фирмы "Nagata-Acoustics", мировая знаменитость Язухиса Тойота (уже известный в Питере свой работой по "настройке" акустики в концертном зале Мариинки). Г-н Тойота действительно несравненно улучшил акустику в бывшем МАЛЕГОТе. Но… совсем недавно, на репетициях балета "Спартак", "прозрачный" барьер оркестровой ямы с изящными балясинами наглухо зашили пластиком. Почему? - так приказал г-н Кехман. А что? - "не вы же платили Тойоте, а я!"
Но вершинным достижением "бананового миллиардера" на поприще руководства театром стал его опыт музыкального руководства труппой. После премьеры "Спартака" он спустился в оркестр и стал говорить, что вот в этом месте надо "добавить барабанов", а вот там - играть "не тихо, а громко".

— Это просто невероятно!

— К сожалению, это - не анекдот. Музыканты, конечно, возмущались (правда, в кулуарах), но по городу всё разнеслось мгновенно. Дело в том, что в любом деле есть профессионалы, которые овладевали своей профессией с раннего детства, на протяжении многих лет, и занимают в жизни своё место по праву. И не нужно пытаться их подменить собой! Ни деньги, ни энтузиазм человека, не накопившего даже реальных музыкальных впечатлений, не смогут заменить знаний и профессиональных навыков. Мы же и не думаем о том, чтобы давать Владимиру Абрамовичу советы, как руководить его компаниями - или, скажем, какие корабли и в какую страну направлять за бананами. Его деловые таланты, его предприимчивость и даже его благие намерения никто не ставит под сомнение. Но когда человек, который на балете "Сильфида" поворачивается ко мне и говорит: "Ах, какая музыка! А кто автор?.." - говоря образно, начинает учить людей играть на скрипке, петь и танцевать - то это, на мой взгляд, ведёт к разрушению театра.

— Да… "если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха"...

— Не только. Ещё более важным, я думаю, является то, что подобная некомпетентность ведёт к нарушению всяческих планов - и перспективных, и текущих. Для работы музыкального театра это катастрофа, потому что и постановки планируются на годы вперёд - причём это практика работы и контрактных, и репертуарных театров. Это ужасно для коллективов: хора, оркестра, солистов, которые должны должным образом подготовить спектакли; и это плохо для публики, которая просто теряет ориентиры: она уже не понимает, можно ли верить афише, состоится то, что было заявлено пару месяцев назад, или нет.

— Очень хорошо зная многих артистов, я отмечал и другую деталь: если человеку сказать: "через два месяца ты будешь петь такую-то роль в таком-то спектакле", то он будет готовиться серьёзно, истово и добросовестно. Но если тому же артисту сказать нечто вроде: "через два месяца ты, может быть, и споёшь такую-то партию, но не в первом составе… а может, и не будешь!" - то этот человек сразу теряет мотивацию, и относится к этому именно как к "может быть, когда-нибудь"…

— Именно об этом я и говорю! Когда нет чётких планов, это ведёт к тому, что артисты просто перестают понимать, чем им заниматься - а руководство при этом демонстрирует откровенно пренебрежительное отношение к людям: "А, подумаешь! Вчера пели-плясали это, завтра сделают другое" - и это отношение распространяется на всех: от оркестранта, хориста, артиста балета до самых известных деятелей культуры, как подтверждают последние события. Подумаешь, Левенталь! Эка невидаль - Сокуров! Люди работали, учили музыку, строили макеты, декорации… И - да подумаешь, большое дело! "Я всё куплю - сказало злато!". Такие вещи просто разъедают театр, как кислота.

— Лао-Цзы говорил: "Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа их любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те, которых народ презирает"…

— Удивление - это, пожалуй, главное чувство, которое я испытывал в этом сезоне. Поначалу оно было исключительно со знаком "плюс": этот удивительный ремонт, надежды на поступательное развитие. Затем знак начал меняться: я всё больше задавался вопросом, зачем талантливый управленец начинает, как бы помягче сказать, всё более беспардонно вторгаться в творческие сферы работы театра - где даже сама приглашённая им на должность художественного руководителя оперы авторитетнейшая Елена Образцова для него - не указ.

Вы спросили про обиду: нет, ещё раз скажу - обиды у меня нет. Но есть удивление или недоумение по поводу всего происходящего. Умный человек не может обо всём этом не задумываться. Как бы ни рвался на сцену директор театра, на сцену и в оркестровую яму всё равно выходят люди-профессионалы. И неуважение к ним ведёт к разрушению театра. Невозможно "руководить" игрой человека на скрипке, если ты сам с пяти-семи лет не держал инструмент в руках, а потом ещё долгие годы овладевал профессией. Нельзя пригласить маститого дирижёра, а потом не заплатить ему за выступление только лишь потому, что на взгляд менеджера тот "плохо дирижировал": даже если на спектакле у кого-то что-то не заладилось, контрактные взаимоотношения - это закон, и они должны быть понятны даже фруктовому бизнесмену. А неуважение к приглашённым артистам, чей огромный вклад в отечественную культуру признаётся даже их оппонентами, я считаю недопустимым для театра, который является академическим и как государственное учреждение культуры представляет то самое государство. Это позорит академический театр.

— Особенно забавно было слышать в последних новостях слова Владимира Кехмана, что "он в Петербурге для Сокурова сделал больше кого-либо другого" - учитывая тот факт, что когда Сокуров уже снимал кино, Кехман ещё ходил в школу в Куйбышеве…

— Мой уход из театра и ускорили последние события в связи с упразднением постановки "Орестеи" - в знак солидарности с Александром Николаевичем Сокуровым, с которым обошлись просто грубо и непорядочно как в деловом, так и в человеческом плане. Ведь мы сделали уже достаточно много для этого проекта в творческом плане. Следующий этап включал в себя корректировку сметы на постановку и начало режиссёрских репетиций. Но всё смешалось… планы, деньги, общественные проблемы, организационная неразбериха.
Нельзя учить певцов, как им петь, дирижёров - как им дирижировать, а мастеров режиссуры - как им ставить. Умеешь петь, дирижировать, ставить? - добро пожаловать на сцену.

— Судя по всему, это событие - не за горами…

— Я не знаю. Некоторое время я просто ждал, надеясь, что все перехлёсты в работе нового директора - это просто "болезнь роста"…

— Насколько я понимаю, ваш уход был достаточно внезапным: вы не готовили себе "запасных аэродромов", путей отхода и так далее. Каковы ваши личные планы?

— Решение было быстрым, но внутренне обдуманным. У меня есть некоторые свои контракты; есть разные задумки, новые творческие планы. Я открыт к любому сотрудничеству. Хочется верить, что за мою уже двадцатилетнюю творческую деятельность я заслужил определённое человеческое и профессиональное доверие многих людей. Спасибо им.

— Как к факту вашего ухода отнёсся Комитет по культуре?

— Комитет решительно никак ни к чему не отнёсся, поскольку переживает свои собственные проблемы: там, как вы знаете, сменилось руководство, и пройдёт какое-то время, прежде чем комитет приступит к нормальной работе и выработает свои взгляды на происходящее в государственных учреждениях культуры - каким, я напомню, и является Михайловский театр.

© Кирилл Веселаго, 2008


При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность. Материал был опубликован в петербургском интернет-издании "Фонтанка.ру".