МАРИЯ КАЛЛАС - МОЙ ВРАГ#62

Милан, октябрь 1973. Мария вернулась с нами в Милан, подготовиться к записи пластинки с любовными дуэтами для фирмы "Филипс".
Голос ее действительно стал звучать намного лучше. Снова заработало дыхание, выразительнее сделались фразы и общая фразировка, и ее очень вдохновляла мысль сделать что-то серьезное вместе с Джузеппе.
Каждый день репетируют с пианистом. Они проходят дуэты, начинают утром и кончают затемно. Поют, записывают и слушают. Один наш американский друг Дев Дейн, любитель оперы, который часто бывает у нас, фиксирует все, что они поют. Он знаток, специалист по записи. Аппаратуры у нас в доме достаточно, и все идет как нельзя лучше.
К счастью, наша квартира на виа Оменони расположена в старинном, отлично построенном здании с очень высокими потолками и толстыми стенами. Вокруг дома находятся разные фирмы и профессиональные студии, и никто не мешает друг другу. После пяти, когда все расходятся, Мария и Джузеппе поют до самого вечера. С балкона видно, как на площади Бельджойозо останавливаются послушать кучки прохожих.
Мария трудится упорно, внимательно прослушивает все записи. Она сама и критик, и судья каждого слова, каждой фразы.
Я, естественно, не присутствую на их занятиях, потому что знаю - они предпочитают работать одни, с пианистом и Девом Дейном, который записывает их. Пока они занимаются, я готовлю их любимые блюда, ведь я неплохая повариха. Нелегко иметь в доме такого гостя, как Мария, который постоянно требует к себе внимания и получает от нас так много.
Однако розы расцветают не всегда. Нередко Мария пребывает в очень плохом настроении. Выходит вся убитая и шатающаяся, приняв свою обычную позу - ссутулившись, сжав пальцами локти, она бродит по дому и говорит, что так дальше продолжаться не может, что она никогда не вернет свой голос. В ее глазах стоят слезы. Пытаюсь утешить Марию, прошу оставить вредные мысли и даже забыть на время про пение, если оно приводит ее в такое отчаяние и делает настолько несчастной. Мои слова вызывают еще более бурный протест. Говорит, что во что бы то ни стало хочет сделать эту запись в Лондоне и ничто не заставит ее отказаться от своей идеи.

Нашей Луизе все хуже. Кобальт, кортизон, химиотерапия просто сжигают ее молодое тело. Прекрасные светлые волосы, которыми она так гордилась, выпали, и она решила обриться наголо. Покупаем парики всех цветов, это ее каприз, и я потакаю ей.
Она необыкновенная девушка, моя Луиза. Борется и молча страдает, хочет заставить нас забыть о своей боли. О собственной болезни знает все. Говорит о ней с полной компетентностью, и кажется пациенткой у самой себя.
Не выносит Марию, не любит ее. Ее присутствие в нашем доме все более раздражает ее. То обстоятельство, что отец проводит с ней столько времени, похоже, мучает ее. Она ревниво относится к непомерному вниманию, какое тот уделяет партнерше. Мария не очень-то дипломатична с детьми. Она предпочла бы, чтоб Джузеппе не думал столько о Луизе, потому что мысль о ее болезни отвлекает его от нее. Мы заметили столь чрезмерное желание владеть им. Что же нам делать?
У Луизы словно инстинкт какой-то срабатывает, она отвергает эту женщину. Я ничего не понимаю. С одной стороны, мне хотелось бы все сделать так, как хочется моей дочери, выполнить любые ее желания, требования, даже когда это просто капризы. Она сказала мне странную фразу:
- Я люблю папу, но я никогда не смогла бы быть его женой.
Соображаю: Джузеппе не может оставить свою работу, она требует времени и бесперебойности. Как же теперь выгнать Марию из дома после того, как встретили ее с таким энтузиазмом?
Дети продолжают игнорировать Марию. Они не считают ее уважаемой гостьей, даже если я стараюсь объяснить им, что это человек необыкновенный, величайшая певица, и весь мир восхищается ею. Для них опера - пустой звук, хотя они с детства не раз бывали в театре. Говорю об операх, какие готовят Мария и их отец, но на это ухо они глухие.
Вспоминаю, как однажды во время представления Любовного напитка Пеппино, увидев во время арии "Una furtiva lacrima", что все, кроме отца, уходят со сцены, Пеппино заплакал:
- Почему оставили моего папу совсем одного? Однако отношения детей с оперной музыкой никогда не заходили дальше подобного милого эпизода.
В иные моменты, должна признаться, мне бывает очень хорошо с Марией, особенно когда перебираем в памяти события нашей молодости в Нью-Йорке, ну прямо как будто говоришь со школьной подругой. Вспоминаем, что бывало тогда: программу радио "Майор Бовье". Это передача для молодых талантов, для участия в которой мать Марии записала ее. В сущности заслуга именно ее матери, которая она так не любит, что оперный мир имеет Каллас. Мария должна бы помнить об этом.
Припоминаем наших кумиров кино, с большинством из них потом мы познакомились лично. И хотя Мария прошла необыкновенную жизнь, в такие минуты она становится совсем простой и доброй подругой. Иногда ей даже удается острить.
Замечаю, если разговор не заходит о театре, то и говорит-то больше ни о чем. Она инфантильна, читает мало, и ее ничто не интересует. Не думаю, чтобы она когда-нибудь побывала хоть в одном музее. Единственное настоящее ее занятие, специальность - это пение, опера, театр. Тут ей нет равных. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с ее книгой "Уроки пения в Джульярдской музыкальной школе".