"Тристан" в отсутствие любви и декораций

Новая постановка Мариинского театра - опера Вагнера "Тристан и Изольда" - это один из тех проектов, что точно соответствует мэйнстриму в работе Мариинки последнего времени: два показа - и "на свалку истории". Насчёт "свалки" - может, это и хорошо. Однако поговорим обо всём по порядку. 

Начнём с постановки: режиссером был заявлен знаменитый Питер Селларс - этот вечный L'enfant terrible мировой оперной режиссуры. Понятно, что "режиссура", в процессе которой некоторые солисты не стоят на сцене, но время от времени появляются на балконе или в амфитеатре зрительного зала, имеет к режиссёру-"экстремалу" довольно опосредованное отношение. Очень быстро выяснилось, что Селларс, известный своими неординарными, противоречивыми а порой и откровенно скандальными постановками, лишь однажды согласился представить эту свою версию "Тристана" в концертном исполнении в нью-йоркском Линкольн-Центре. С тех пор и помчался по городам мира этот "облегчённый" гастрольный "чёс", взявший от постановки Селларса лишь видеоряд, и с оригинальной режиссурой более никак и ничем не связанный (если не считать установленного на сцене подобия ложа для Тристана).

Таким образом, мы плавно переходим к видеоряду - то есть, к созданной Биллом Виола (когда-то - пионеру в области видеоарта) кинопроекции на экране, укреплённом за оркестром. Реклама надрывно сообщала, что "для реализации этого проекта Виоле понадобился весь его 35-летний опыт работы. Он использовал собственные любительские съемки в лесу и на море, павильонные постановки, видео 70-х годов" - и так далее. Увы, всякий видеоарт имеет какой-то смысл только тогда, когда музыка является лишь сопровождением к видеоряду. Когда же мастера клипов, видеокомпозиций и прочей медиапродукции пытаются иллюстрировать музыкальную драму в реальном времени, все их попытки всегда терпят неудачу.

Оперу недаром часто называют "интернациональным языком", а музыку - не нуждающимся в переводе способом общения целых народов. У каждого человека любой аккорд, любой лейтмотив вызывают абсолютно свои, индивидуальные ассоциации; причём каждый раз - другие. Это зависит и от сегодняшнего настроения слушателя, и от глобального его мировоззрения: для кого-то любовь - ад, а для кого-то - райские небеса. Сам Билл Виола поведал, что "музыка оказалась слишком многозначна для того, чтобы привязать к ней какие-то визуальные образы". Иначе и быть не могло: и все "живые картинки" на подвешенном за оркестром экране (много-много воды, пузырьков, абсолютно голые актёры, сполохи пламени, упражнения акробатов и т. п. - описывать весь этот "киножурнал" никакого желания нет) наскучивали сразу.

Среди любителей оперы существует такая расхожая шутка: если не нравится постановка, то закрой глаза и слушай музыку. И вот здесь-то и приходится сказать о самом главном: действительно, можно простить любые "постановочные изыски" или нехитрые трюки а-ля кинопередвижка - но только в том случае, когда в зале присутствует музыка. Однако с первых тактов Vorspiel стало ясно, что Музыки сегодня не будет: Валерий Гергиев вышел за пульт с зубочисткой (!) вместо дирижёрской палочки в руках - и действительно, игра оркестра куда более напоминала ковыряние в зубах, чем осмысленное исполнение эпического вагнеровского полотна. И дело здесь не только в разрозненной и неряшливой игре групп оркестра - это, наряду с грубой форсировкой звучания меди и ударных, давно стало "визитной карточкой" коллектива Мариинки. Развёрнутые и масштабные музыкальные драмы Вагнера требуют от дирижёра не только превосходного чувства формы, но и незаурядного пространственного воображения, способности как бы окинуть всю партитуру одним взглядом "с высоты птичьего полёта". Если же, как в случае с рецензируемыми концертами, этого нет, то не спасёт даже мощный "драйв" - которого, кстати, в концерте тоже не наблюдалось.

За что же ещё слушатели могут простить музыкантам технические огрехи? "Тристан и Изольда" - это опера о любви. И как бы не спорили многие теоретики, вся музыкальная ткань этого сочинения буквально пронизана всеобъемлющей любовью: долгие, томительные нарастания, экстатические кульминации - пожалуй, это одна из самых ярких партитур Вагнера-эпикурейца; творца земного и страстного, какие бы теории он не возводил в качестве "теоретической базы" своего творчества. И вот здесь, пожалуй, питерских меломанов ждал самый главный "облом": не было ни намёка на любовь ни в довольно странном, этаком агрессивно-безучастном прочтении партитуры Валерием Гергиевым; не дышала любовью и "лёгкая порнушка" на видеопроекции; порой неприятно-визгливые и даже истеричные крики Ларисы Гоголевской и напористо-стенобитные ноты в исполнении невозмутимого Гари Лемана также не имели с любовью ровно ничего общего.

Лариса Гоголевская в партии Изольды продемонстрировала по-прежнему мощный и зычный, но увы! - уже изрядно раскачанный голос. Границы между регистрами изобилуют надтреснутыми "стыками", а крикливость верхнего регистра исполнение совсем не украшает. Вероятно, сказывается хроническая усталость голоса. Певица Екатерина Губанова (Брангена) считает себя меццо-сопрано: но отсутствие нижнего регистра и несвойственная меццо свобода голоса вверху свидетельствуют о том, что она, скорее - плохо обученное сопрано. Если бы не проблемы с озвучиванием низких нот, то можно было бы сказать, что г-жа Губанова вполне достойно справилась с партией.

Фестиваль носит звучное название "Звёзды белых ночей". Однако среди певцов подлинная звезда была только одна - это знаменитый немецкий бас Рене Папе, чей мягкий, округлый, "итальянский" по тембру и необъятный по наполнению голос позволяет ему с равной убедительностью выступать как в итальянском, так и в немецком репертуаре. В партии Короля Марка Папе просто блистал, как и положено звезде. Под стать ему был и крепкий баритон Эдем Умеров, прекрасно спевший партию Курвенала. Тенор Гари Леман - это крепкий профессионал, типичный вагнеровский "heldentenor" с резким (даже крикливым в верхнем регистре) и не очень красивым голосом; если бы кто-то не знал, что Леман - американец, то мог бы легко принять его за представителя немецкой вокальной школы.

Буклет концерта, продававшийся по сто рублей, неприятно удивил количеством опечаток и грубых ошибок. В листовке с именами участников концерта на одной стороне (по-русски) в качестве солистов оркестра были указаны скрипач Кирилл Терентьев и валторнист Алексей Позин, а на обороте (по-английски) - Леонид Векслер (скрипка) и Игорь Прокофьев - валторна.

Волей-неволей возникает вопрос: кому нужно было это местами вялое, местами сумбурное, толком не отрепетированное исполнение - и стоило ли привозить в Петербург дорогостоящий проект (даже приглашённый техперсонал из США разместили в отеле "Амбассадор", славящимся своими "крутыми" ценами) - ради двух скомканных концертов; ведь так или иначе, но за любой прожект в конечном итоге расплачиваются из кармана налогоплательщика?

Впрочем, "фестивальная лихорадка" - это отдельная тема, к которой мы обязательно вернёмся в ближайшем будущем.

© Кирилл Веселаго, 2008


При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность. Материал был опубликован в петербургском интернет-издании "Фонтанка.ру".