"Селянка, приходи вечером на сеновал!"

"Селянка, хочешь большой, но чистой любви? Тогда приходи вечером на сеновал!"

"Любовный напиток" Гаэтано Доницетти - это очередная премьера Михайловского театра. Точнее говоря - в Михайловском театре, поскольку эта постановка (как и недавняя "Сельская честь") - не оригинальная работа творческих сил театра, а на протяжении двенадцати лет уже хорошо прокатанная по большим и малым городам постановка, позаимствованная за рубежом и "населённая" приглашёнными солистами.

Собственно спектакль представлен во вполне традиционном и милом оформлении (художник-постановщик - Мауро Карози, костюмы Одетте Николетти и свет Виничио Кели). "Селянка, хочешь большой, но чистой любви? Тогда приходи вечером на сеновал!" - так шутили почти все, вышедшие на перекур в антракте. И правда, в первом акте сена уж очень много: в снопах, вязанках, в стогах и россыпью; оно даже почему-то свисает с неба. Режиссуры (ставил действо Фабио Спарволи) в спектакле практически нет, если не считать ею "ритмичные" перебрасывания артистами миманса снопов под музыку увертюры да нехитрой "разводки" солистов - забавно, но абсолютно всё сделано в манере не так давно изгнанного из театра Станислава Гаудасинского. Напрочь отсутствуют гэги, шутки, юмор и всевозможные сценические трюки, к которым нас уже приучили лучшие постановки "Напитка" в оперном мире по обе стороны океана.

Полностью провалиться спектаклю не дали приглашённые итальянцы: Франческо Мели (Неморино) и Пьетро Спаньоли (Дулькамара). Последний - прославленный баритон, превосходный исполнитель партий "лёгкого" баритона и комических ролей. А Франческо Мели в свои двадцать восемь лет - тенор, буквально "идущий нарасхват" по всей Европе и скоро дебютирующий в нью-йоркской Метрополитен Опера. А Пьетро Спаньоли обладает прекрасным, полётным и ярким баритоном и всем тем артистическим комплексом, без которого итальянскую оперу-буффа невозможно представить: блестящей дикцией, великолепным чувством сцены и безупречным чувством юмора (качествами, дефицит которых продемонстрировал режиссёр).

Франческо Мели - яркий лирический тенор с может быть, не самым красивым и запоминающимся тембром, но с превосходной вокальной школой. Его полётный голос с лёгкостью наполняет зал; сценически он весьма подвижен и в образе увальня Неморино оказался вполне убедителен, наделив своего героя какими-то особыми, острохарактерными и трогательными красками.

Чего, к сожалению, не скажешь о Василии Ладюке: в роли сержанта Белькоре он оказался весьма неуклюж, его актёрствование на уровне оперной студии трудно назвать актёрской игрой - но самое главное, его голос (сам по себе красивый и достаточно крупный) постоянно был не в фокусе и звучал очень задавленно. Остаётся только надеяться, что солисту московской "Новой оперы" ещё предстоит раскрыться в ролях итальянского репертуара.

Партия капризной стервочки Адины может стать главенствующей в квинтете солистов при наличии нескольких условий: яркого лирического сопрано, способного на стремительные колоратуры, и не менее яркой и искромётной актёрской игры. Я перечислил все те качества, которыми не обладает приглашённая солистка Екатерина Садовникова: её очень лёгкий, камерный голос явно не справлялся с партией, а фиоритуры частенько были смазаны. В целом, к сожалению, максимум на что тянул вокал г-жи Садовниковой - это саундтрек к мультику "Крошка енот". Несколько красивых нот, хорошая филировка и чистота интонации - это плюсы вокалистки. Но когда она поёт ответственную оперную партию и откровенно "не тянет" на неё, то тут, понятно, актёрская игра подменяется вялым "изображением" - и в результате спектакль остаётся без главной героини.
Светлана Мончак в роли Джанетты не запомнилась никак - и в общем, номинально исполнила свою партию.

Впечатление от спектакля, разумеется, мог бы в значительной степени улучшить оркестр - но здесь, увы, мы подошли к самой печальной части повествования. "Любовный напиток" - это один из тех юморных, искромётных и жизнерадостных шедевров, благодаря которым итальянская опера-буффа так любима во всём мире. Однако дирижёр Даниэле Рустиони провёл увертюру в таком темпе, что лет этак тридцать назад её спокойно можно было бы давать по радио в день похорон вождя, а темп в знаменитом романсе Неморино он взял такой, что лафет с гробом Генсека мог бы дать дирижёру фору в восемьсот метров - и всё равно прийти к финишу первым. Только великолепное владение дыханием Франческо Мели позволило ему остаться на высоте: он с такой музыкальностью и вкусом поднес публике этот хит мировой оперной классики, что был по праву вознаграждён овациями и криками "браво!". Молодой итальянец за пультом "душил" вокалистов с усердием, которому позавидовал бы заведующий подотделом очистки города Москвы от бродячих животных товарищ Шариков.

Его достаточно "тёртые" в оперном деле соотечественники, впрочем, не терялись: они точно ориентировались друг на друга и "железно" держали свои темпы, которым юный маэстро в конце концов и подчинялся. Хуже было с развёрнутыми ансамблями, и уж совсем беда - с хором, этим традиционно уже "слабым звеном" Михайловского театра. Хор разъезжался с оркестром по всем швам, вступал "не туда" и пел вне какой-либо ритмо-темповой связи с дирижёром. Как молодые солисты, так и совершенно "необстрелянные" на оперной сцене хористы нуждались в мощном императиве дирижёра - но тот с резвостью и весельем лишь выплясывал под музыку, напоминая молодого щенка, повсюду невпопад тычущегося носом и приветливо размахивающего хвостом. Конечно, тот факт, что музыка приносит радость дирижёру, весьма отраден. Но хотелось бы, чтобы маэстро приносил радость и публике - а также был в состоянии "собрать" оркестр, хор и солистов в то волшебное целое, которое и называется опера.

Остаётся подвести итоги: что же получили меломаны, город и театр? - начнём с того, что полной ясности в этом вопросе нет. Западные б/у спектакли покупаются по-разному: либо это приобретение прав на постановку полностью, но чаще всего - это покупка права на прокат определённого количества спектаклей. Пока что в Петербурге заявлено всего четыре спектакля, плюс два "на выезде" - в Москве. Заметим, что нынешняя премьера даётся "в рамках" фестиваля "Черешневый лес" - иными словами, под эгидой группы компаний Bosco di Ciliegi, специализирующейся на розничной торговле различными товарами народного потребления. Характерно, что самой первой акцией после ремонта Михайловского театра стала не оперная или балетная премьера - но закрытый показ мод упомянутой компании, для которого в зрительном зале был сооружён специальный подиум а-ля "catwalk" для всяких фэшн-парадов. Так что рецензента терзают смутные сомнения, что вся эта премьера - не более, чем хорошо спланированная пиар-акция. Почему? - давайте попробуем разобраться вместе.

Во-первых, почему в репертуаре возник именно "Любовный напиток" - ведь сам г-н Кехман (как и Елена Образцова) в начале сезона говорили о "Тоске" и "Вертере", так и оставшимися строками в интервью? Источники в самом театре рассказали следующее: как-то Юрий Хатуевич Темирканов, осматривая театр после ремонта, вдруг проронил с чувством: "А я здесь сорок лет назад ставил "Любовный напиток"!" - "Решено: ставим "Любовный напиток""! - тут же среагировал Владимир Кехман, очень дороживший возникающими взаимоотношениями с прославленным маэстро. Сказано-сделано: стали искать эту оперу. Импресарио (или, как говорят на Западе, агент) Даниэле Рустиони, некий Этторе Волонтьери, пользуется несомненным влиянием на г-на Кехмана: он и "продал" директору "своих" спектакль Спарволи.

Возникает ещё один вопрос: почему главным приглашённым дирижёром (а фактически - и просто главным) в театре назначен юнец - из которого, может быть, со временем и выйдет толк - но сегодня ясно, что симпатичному и музыкальному пареньку надо бы как минимум лет пять ещё ассистентом у маститого оперного маэстро поработать? Ответ прост: Мути или Аббадо контейнерами бананов (или, говоря грубо, деньгами) не купишь. Но г-ну Кехману, специалисту по брендам и торговым маркам, позарез нужно было имя. Неважно, какое - важно, чтобы "импортное".

Что же мы имеем в остатке? - "две звезды, две светлых повести", которые - вне всякого сомнения! - превосходно споют свои два-три спектакля. Но на то они и звёзды: в отличие от доморощенных светил, они мелькнут и исчезнут. Труппу театра, как повелось уже с приходом нового руководства, "плющит и колбасит": вместо того, чтобы растить своих артистов, их там откровенно не жалуют. Автор этих строк сам часто критикует тех или иных артистов; однако одно дело - арт-критика, и совсем другое - третирование артистов, низводящее их на уровень обслуживающего персонала. На сегодня получается так, что любимых (или нелюбимых) публикой артистов в театре просто не осталось: номинально они присутствуют, но в шоу-бизнесе Кехмана и Образцовой почему-то заняты сплошь приглашённые артисты, а штатные певцы сегодня лишены элементарной возможности выхода на сцену. Разумеется, это не способствует как росту их вокального и актёрского мастерства, так и улучшению творческой атмосферы в труппе.

В сюжете оперы "Любовный напиток" одну из центральных ролей играет персонаж, очень близкий по духу Остапу Бендеру - это мошенник и пройдоха Дулькамара, выдающий себя за странствующего лекаря. Он находчиво выдаёт за "эликсир любви", который просил у него простак Неморино, бутылку дешёвого вина, крепко бьющего в голову. Весьма симптоматично, что на огромных постерах, украсивших город и фасад театра, в роли "доктора" Дулькамары запечатлён г-н Кехман собственной персоной.

© Кирилл Веселаго, 2008


При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность. Материал был опубликован в петербургском интернет-издании "Фонтанка.ру".