**"Лезгинка в опере должна быть настоящей!"

Премьеры юбилейного сезона в театре "Санктъ-Петербургъ Опера" 

Проходящая в эти дни декада "самых-самых" спектаклей в театре "Санктъ-Петербургъ Опера", посвящённых двадцатилетнему юбилею театра, открылась премьерой: двумя одноактными спектаклями на музыку Д. Д. Шостаковича.

В основу спектакля "Игроки-1942" легла неоконченная опера Шостаковича "Игроки", дополненная аудио-фрагментами выступления Шостаковича, его фортепианной сонатой ор. 61, а также письмами композитора к И. Гликману. Опера буквально искрится юмором - возможно, Шостакович просто "отдыхал" душой после окончания Седьмой симфонии; возможно - работая над оперой, отвлекал себя от грустных мыслей о тех, кто остался в осаждённом Ленинграде.

Шостакович хотел создать оперу без либретто, на полный текст Гоголя - подобно тому, как до него уже сделал Даргомыжский в опере "Каменный гость", первом в русской оперной практике опыте создания музыки на неизменённый текст первоисточника, и позже - Мусоргский в своей последней опере (также по Гоголю) "Сорочинская ярмарка". Любопытно, что все эти три оперы, по тем или иным причинам, остались незавершёнными. Сам композитор писал в письме Гликману, что опера представляется ему "невозможной", поскольку он написал уже сорок минут музыки, а это - едва ли одна седьмая часть всей оперы.

Режиссёру Юрию Александрову эта незавершённость позволила достаточно вольно подойти к сценическому решению: в начале спектакля в зале появляется сам Шостакович - поднявшись на сцену, он присаживается к стоящему сбоку фортепиано, раскладывает ноты, достаёт карандаш - и всё дальнейшее, вся жизнь оживших гротескно-карикатурных персонажей Гоголя как бы проходит в его воображении. Время от времени звучат фрагменты из писем Шостаковича разных лет.

В высшей степени достойное музыкальное воплощение партитуры стало возможным благодаря ансамблю великолепных солистов: Ихарев - Всеволод Калмыков, Кругель - Игорь Рубцов, Утешительный - Сергей Калинов, Алексей - Андрей Быковский и Гаврюшка - Александр Герасимов. Головокружительные по тесситуре партии и сложнейшие ансамбли были исполнены "вкусно" и с блеском.


Если "Игроки" стали своеобразной реинкарнацией оперы на сцене "Санктъ-Петербургъ Опера" (в "юбилейном" для Шостаковича сезоне 1996-97 спектакль, хоть и отличный в некоторых деталях от нынешнего, уже шёл в театре Александрова, а позже он делал полусценическую версию для "марш-броска" Мариинки на очередные гастроли), то данный во втором отделении "Антиформалистический раёк", если я не ошибаюсь, исполнялся в Петербурге первый и единственный раз Борисом Тищенко в Капелле лет этак двадцать назад.

Этот остросатирический шарж был прочитан режиссёром в стилистике капустника - что, бесспорно, тоже имеет право на существование, поскольку примера более язвительной сатиры и ещё более "кислотного" юмора в творчестве Шостаковича (да и во всей советской музыке), наверное, отыскать невозможно.
"Антиформалистический раёк" (уже одним названием отсылающий к сатире в творчестве Мусоргского) представляет собой как бы "фонограмму" некоего заседания, на котором "разбирается вопрос" о "борьбе реалистического направления в музыке с формалистическим направлением в ней же", и за одну только фразу товарища Единицына (под ним, естественно, подразумевается Сталин), спетую на мотив "Сулико", можно было спокойно получить лет двадцать лагерей, а то и расстрел по 58-й статье…

В сочинении - точнее говоря, в "выступлениях" товарищей Единицына, Двойкина и Тройкина почти буквально цитируются пассажи из печально знаменитого постановления Политбюро ЦК ВКП(б) № 62. п. 33 "Об опере "Великая дружба" В. Мурадели" от 10 февраля 1948 г.: "ЦК ВКП(б) считает, что опера "Великая дружба" (музыка В. Мурадели, либретто Г. Мдивани), поставленная Большим театром Союза ССР в дни 30-й годовщины Октябрьской революции, является порочным как в музыкальном, так и в сюжетном отношении, антихудожественным произведением… Основные недостатки оперы коренятся прежде всего в музыке оперы. Музыка оперы невыразительна, бедна. … Она сумбурна и дисгармонична, построена на сплошных диссонансах, на режущих слух звукосочетаниях. … Вокальная часть оперы - хоровое, сольное и ансамблевое пение - производит убогое впечатление. … Композитор не воспользовался богатством народных мелодий, песен, напевов, танцевальных и плясовых мотивов, которыми так богато творчество народов СССР и, в частности, творчество народов, населяющих Северный Кавказ, где развертываются действия, изображаемые в опере". - Сравните это с текстами товарища Единицына: "Товарищи, реалистическую музыку пишут народные композиторы, а формалистическую музыку пишут антинародные композиторы!" (поётся на мотив "Сулико") и Двойкина: "Кроме того, товарищи, я должен вам сообщить, что в кавказских операх лезгинка должна быть настоящей, простой и известной!" (исполняется, разумеется, на мотивчик разухабистой лезгинки).

Правда, в своей постановке Александров, если можно так выразиться, согрешил против "исторической правды": под Тройкиным в сочинении Шостаковича подразумевался зам. начальника Управления по пропаганде и агитации Д. Т. Шепилов, а под Двойкиным - разумеется, курировавший этот отдел со стороны ЦК ВКП(б) тов. А. А. Жданов, травившие композитора всеми возможными способами. В постановке же "Санктъ-Петербургъ Опера" вместо них фигурируют, соответственно, Ленин и Хрущев - что, в общем-то, понятно: во-первых, это позволяет поставить спектакль буффонно и весело: роль Ленина исполняет его внезапно оживающий гипсовый бюст на кумачовом постаменте, а во время "выступления" Хрущева (он, естественно, молотит ботинком по трибуне) на столе вырастает огромный кукурузный початок. Но помимо сказанного, это ещё и обеспечивает стопроцентную узнаваемость персонажей: ведь не секрет, что далеко не каждый представитель нынешней молодёжи, с малолетства вооружённой навороченными мобильниками поймёт, что имел в виду Гребенщиков, когда пел: "В подобную ночь две копейки драгоценней, чем десять рублей".

Наверное, при таком сценическом решении фигуру Жданова следовало упомянуть хотя бы в программке. Последний, как известно, остро ненавидел Шостаковича и его музыку, отказывая в "художественной ценности" даже "Ленинградской" симфонии. Еще в 1936 году, в связи с появлением оперы Д. Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда", в знаменитой статье "Правды" под названием "Сумбур вместо музыки" именно с подачи Жданова появились следующие пассажи: "Это музыка, умышленно сделанная "шиворот-навыворот" … Это - перенесение в оперу, в музыку наиболее отрицательных черт "мейерхольдовщины" в умноженном виде. Это левацкий сумбур вместо естественной, человеческой музыки. …Автору "Леди Макбет Мценского уезда" пришлось заимствовать у джаза его нервозную, судорожную, припадочную музыку… Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается…Композитор, видимо, не поставил перед собой задачи прислушаться к тому, чего ждет, чего ищет в музыке советская аудитория. Он словно нарочно зашифровал свою музыку, перепутал все звучания в ней так, чтобы дошла его музыка только до потерявших здоровый вкус эстетов-формалистов."

Несмотря на всё сказанное выше, нельзя не отметить достойную всяческого уважения инициативу театра, представившего широкой публике сочинения Д. Д. Шостаковича, имевшие в родном городе довольно случайную сценическую судьбу. Оба опуса были даны в блестящей оркестровке Бориса Тищенко, любимого ученика Шостаковича (в "Игроках" он редуцировал оркестровые партии до возможностей оркестра камерного театра); музыкальная часть спектаклей (дирижёр - Олег Лесун) была отделана с тщанием и любовью, которые сегодня редко встретишь в наших музыкальных театрах.

© Кирилл Веселаго , 2007


При перепечатке просьба ссылаться на источник и ставить создателей сайта в известность. Материал был опубликован в петербургском издании "«Фонтанка.ру»".